На самом деле их было несколько. Сара родила трех дочерей и двух сыновей. Но дочери, в осо­бенности замужние, никогда не рассматривались Асторами как «серьезные» наследники. Двум же сы­новьям, Джону Джекобу 2-му и Уильяму Бэкхаузу, была уготована разная судьба. Но сначала о вкладе исторического семейства в ономастику — науку об именах. На протяжении двух веков отцы-Асторы будут, как медалями, традиционно награждать сы­новей именами: Джона Джекоба (в честь основателя рода), Уильяма Бэкхауза (в честь его друга, помог­шего когда-то финансовым советом) или Уолдорфа (в честь далекого германского городка). А чтобы потомки не путали родственников, им иногда будут придаваться порядковые номера: 2-й, 3-й...

Итак, о разных судьбах. Старший сын, Д. Д. Астор 2-й, всю жизнь приносил горе своим родителям. Он с детства был психически болен, и его долгая, почти восьмидесятилетняя, жизнь стала адом для него самого и всей семьи. Отец построил ему ком­фортабельный дом, где несчастный и коротал дни в постоянном обществе высокооплачиваемого врача. Поэтому ни для кого не было неожиданным содержание вскрытого отцовского завещания. Восемнадцать миллионов из двадцати предназначались младшему сыну, ставшему в один день, правда, в возрасте 56 лет, богатейшим человеком в стране. Только один филантро­пический жест совершил скряга-завещатель: четыреста тысяч он пожертво­вал на основание городской библиотеки, превратившейся через пятьдесят лет в крупнейшую в Нью-Йорке.

До вступления в наследство Уильям Астор был полной противополож­ностью отцу. Его образование было не просто блестящим, но для родив­шегося в Америке еще и с изрядной долей шарма. Он был послан учиться
в лучшие университеты Германии, Гейдельбергский и Геттингенский, где преподавание физики и математики было поставлено, как нигде в мире, и где его сокурсником был, например, будущий гигант философии Артур Шопенгауэр. Возвращение в Нью-Йорк вернуло Уильяма с небес науки на землю коммерции. Отец потребовал его участия в деле, оформив по это­му случаю фирму «Астор и сын». Перечить было бессмысленно, и скрепя сердце Уильям на десятилетия становится основным и безропотным по­мощником главы семейного бизнеса.

В двадцать пять лет он женится на дочери генерала Армстронга, быв­шего военного министра. Маргарет описывается мемуаристами как дама строгая, непреклонная, религиозная, под стать своим шотландско-гол­ландским корням. Забавный эпизод характеризует ее как нельзя лучше. Спустя годы Уильям с женой и внучкой во время путешествия по Ита­лии остановились в отеле. В середине ночи поступило распоряжение о срочной эвакуации — неожиданно ожил Везувий. Астор и внучка долго ждали в вестибюле, когда Маргарет появится из своих комнат. «Твоя ба­бушка, — заметил Уильям, — генеральская дочь. Чувство испуга ей неве­домо». И действительно, она так и не спустилась вниз в ту ночь.

Нью-Йорк рос. Ко времени Гражданской войны его население превы­сило 700 тысяч. Вместе с городом росло и богатство У. Б. Астора. В цент­ральной части ему уже принадлежало более семисот жилых домов и зданий магазинов, а ежедневный доход исчислялся четырехзначными цифрами. Избавившись от отцовских пут, он поменял и его подход к недвижимос­ти. Многие дома, перегруженные жильцами и постояльцами, требовали ремонта. Зрели конфликты, недовольство. Не обладая железной волей и невозмутимостью родителя, Уильям стал сносить обветшалые и грязные строения и на их месте сооружать простые и функциональные здания. За ним заслуженно закрепилось прозвище «Лендлорд Нью-Йорка». Именно так, как королевское звание, — с большой буквы. Методичный и пункту­альный, Уильям Бэкхауз Астор годами выходил из дома точно в девять часов, шел пешком к своей конторе и покидал ее последним. За день до смерти старика видели за его рабочим столом.

Он оставил состояние, в два раза большее, чем получил, — 50 миллионов долларов. Асторы снова были во главе финансового списка богачей. Да и в списке видных филантропов, не в пример отцу, Уильям был не последним.