Мысль о том, что юристы могут что-нибудь разработать, не говоря уже о программах, может показаться неожиданной даже тем, кто занимается киберправом. Обычно юристы продвигают реформы через официальные институты, а именно конгресс и судебную си­стему. Юристы обычно не считают дизайн технологий своим по­лем деятельности. Они создают так называемый «код Восточного побережья»: традиционные законопроекты, регулирующие поло­жения и общее право. И не создают «код Западного побережья»: компьютерные программы. Юристы фокусируются на технологи-

за принцип нейтральности сетей в телекоммуникационном за­конодательстве, чтобы компании не могли проводить различий между сайтами, платформами и инструментами, проходящими по их высокоскоростным каналам передачи данных. Эти «леваки» хотят изменения законов об интеллектуальной собственности, чтобы предоставить больший простор честному использованию «риппинга, миксинга и прожига». Постановления и принципы, которые обеспечивают открытый доступ к каналам и контенту коммуникаций, защищают также и наши права и свободы в новую технологическую эру.

В последнее время технологический дизайн попал в поле зрения и судов. В апреле 2008 г. Апелляционный суд девятого округа вы­нес решение по делу «Совет по предотвращению дискриминации в торговле недвижимостью против Roommate. com», которое ка­салось дизайна, а не только контента сайта. Суд постановил, что обязательные выпадающие меню сайта, где пользователи должны были отвечать на вопросы о том, какого они пола, о сексуальной

ориентации и наличии детей в доме, нарушают административное законодательство. Другими словами, если бы вопросы были пред­ставлены па экране открыто, т. е. в форме «заполните пустые поля», сайт Roommate. com ничего бы не нарушил. Но, поскольку пользова­тель не мог войти на сайт, не используя выпадающее мерно, дизайн

стал причиной дискриминации.

В другом случае решение о виновности пирингового файлооб­менного сервиса, такого как Grokster, в непрямом нарушении ав­торского права во многом зависело от дизайна6. Структура сайта и лежащие в его основе протоколы передачи данных были сочтены провоцирующими пользователей нарушать права музыкальных из­дателей. А в деле Arriba Soft, также рассматривавшемся в девятом округе, был поставлен вопрос о том, легален ли показ поискови­ками репродукции работы художника в миниатюрном размере с малым разрешением или эта технология провоцирует и поощряет нарушение авторского права7.

Б 2006 г. Апелляционный суд шестого округа по делу «Стюарт

против Блэквелла» постановил, что использование в отдельных рай­онах Огайо перфокарт и других устаревших технологий голосова­ния, которые подтверждают подачу голоса, ведет к «статистически значимым различиям в количестве испорченных бюллетеней среди избирателей афроамериканцев и неафроамериканцев»в. Суд под­твердил, что именно выбор технологий стал причиной лишения избирательного права. Позже штат запретил использование этих механизмов.

Законы о доступе к местам голосования важны, по машины для голосования, которые точно подсчитывают голоса, играют та­кую же, если не большую, роль в сохранении принципов пашей де­мократии. Дизайн интерфейсов, с помощью которых люди взаимо­действуют с технологиями, будь то компьютер, экран мобильного телефона или машина для голосования, может в буквальном смысле предопределить объем реализации наших прав взаимодействия с правительством* В то время как Закон об интеллектуальной соб­ственности не позволяет правительству устанавливать авторские права на публичную информацию, а принцип прозрачности застав­ляет размещать информацию в онлайне, компьютерные программы гарантируют ее доступность. Если данные, касающиеся здраво-

охранения или защиты окружающей среды, не предоставляются в открытом и дружелюбном пользователю формате, дизайн мешает вовлечению широких слоев общества. Когда па сайте электронного обсуждения регулирующих положений указано «кликните здесь, чтобы прокомментировать», это отсекает все другие возможности участия масс.

Но, как учит Peer-io-PatenL, юристы и политики могут, опираясь

на юридические принципы, менять дизайн технологической среды. Когда Монголия решила создать свою телекоммуникационную ин­фраструктуру, отвечавшие за это юристы и политики отмечали, что самой сложной задачей, с которой встретились те, кто принимал решения, была не подготовка правовых основ выдачи лицензий, а дизайн телефонной будки: монгольское правительство хотело поставить будки такого размера, чтобы в них могли поместиться два монгола в зимней одежде, но не настолько большие, чтобы их можно было использовать как загон для овец* Эта зарисовка по­казывает степень вмешательства политики в технологию: юристы могут создавать технологии для проведения политики и техноло­гии, которые помогают в достижении тех же целей, что и законы.

Почему сайт Белого дома или сайт, предназначенный для гражданского участия в выработке регулирующих положений (reguladons. gov), должны проектироваться и создаваться инжене­рами Lockheed-Martin (как сейчас происходит), а не сообществом политиков и экспертов внутри и вне агентства, которые видят де­кларируемые им ценности и цели, а не только технические воз­можности? Если юристы, политики и правительственные чинов­ники заинтересованы в достижении социальной справедливости и углублении демократии, то эти сообщества обязаны с вниманием относиться к технологиям и технологическому дизайну. Юридиче­ские и другие специализированные школы должны обращать вни­мание па «разработку дизайна» и ввести в программу обучения уроки технологической грамотности. И наконец, поскольку техно­логии — средство широкой коммуникации, их надо рассматривать как эффективное средство достижения целей.

Ограничивая киберправо судебными разбирательствами и за­конопроектами и не включая в пего технологический дизайн, мы тем самым отказываемся от более оперативных и гибких экспе-

риментов. Наука о дизайне слишком рано и часто заявляет о не­удаче еще до того, как создан окончательный проект. Для юристов в неудаче нет успеха. Впрочем, не принимая культуру дизайна, мы слишком «одомашниваем» поле кибернрава. Например, громкий и болезненно медленный судебный процесс продвигает реформу образования, но качественно спроектированные студенческие информационные системы, которые дают возможность препода­вателям управлять данными об успеваемости студентов (такими как оценки и посещаемость, информация о дисциплине и здоро­вье), также будут способствовать беспристрастности в образова­нии. Школьное руководство могло бы, например, присматривать за учащимися, живущими в приемных семьях, которые часто ме­няют школы и поэтому рискуют остаться без должного внимания. Из-за недочетов дизайна информация об этих учениках может быть утеряна* Ни судебные процессы, ни законы не могут решить эту проблему. Но и компьютерные специалисты и инженеры сами по себе не способны создать легитимные, демократические ин­ституты будущего. Знание о том, что могут технологии, не дает представления о возможностях закона. Реформа работы агентств требует понимания, как они структурируют информацию и орга­низуют коммуникацию.

Ученые нередко плохо разбираются в практических вещах, выхо­дящих за рамки теории. Требования карьерного и профессиональ­ного роста ставят публикации выше практичности, прибыль выше совместной работы, ссылки выше реализуемости и социальную на­уку выше спасения мира. Такие филантропы, как Lance Armstrong Foundation, Multiple Myeloma Foundation и фонд основателя AOL Стива Кейза, изучающий рак мозга, отказываются выделять фи­нансирование академическим исследователям, пока те не отка­жутся от прав собственности, не раскроют данные и не начнут со­трудничать ради производства лекарств. Предоставленные сами себе, ученые могут выступать с критикой социальных теорий, что

может стать препятствием на пути реализации идеи па практике. Как и в случае с медикаментами, которые должны быть опробованы не только па мышах, по и на людях, необходимо идти от контроли­руемых лабораторных экспериментов к экспериментам в реальных

условиях, к социальной науке в жизни.

Так, использованная в Peer-to-Patem и объединившая специ­алистов по технологиям с юристами, политиками, преподавате­лями и другими экспертами, обладающими взаимодополняющими навыками, стратегия «закон плюс технологии» позволила найти решения, включившие оба кода: код закона и код компьютерной программы. Peer-to-Patent — все-таки сайт. Но это также и про­цесс, основанный на исчерпывающем понимании юридических правил и политического контекста патентной системы. Нам нужно знать не только то, как должен выглядеть экран, но и то, как из­менится работа эксперта в результате использования этих техноло­гий. Политики могут публиковать в Сети свои адреса электронной почты, по должен быть кто-то, кто станет читать поступающую почту, и должна быть соответствующая процедура ее обработки. Даже наиболее продвинутые инструменты Интернета — блоги, wiki и социальные сети, разработанные для совместной работы и во­влечения, — неэффективны без желания правительства вносить изменения в конечные процедуры.

Междисциплипариыи подход к использованию технол в комбинации с законом и политикой дает надежду и вселяет оп­тимизм: пока еще он не замаран политическим цинизмом и ком­промиссами. И хотя конгресс существенно не менял патентное за­конодательство с 1952 г., проект Peer-to-Patent прошел путь от идеи до пилотной программы за один год. Представление о существую­щих правовых институтах как о единственном месте для юридиче­ских реформ упускает возможности, которые создают технологии для более широкого включения граждан в деятельность правитель­ства и решение проблем за его пределами.