Ежегодно в осеннем выпуске журнала Forbes публикуется список четырех­сот богатейших людей Америки — современная «ярмарка тщеславия». Имена выстраиваются строго по ранжиру, в последовательности умень­шения семизначных цифр состояний. В 1996 году, например, в этом пом­пезном параде на 67-м месте значился Гарри Хелмсли (Harry Helmsley), бо­гатство которого оценено в 1,7 миллиарда долларов и включает несметное количество недвижимости: двадцать семь фешенебельных отелей по всей стране, десятки многоэтажных административных и жилых зданий (более 50 тысяч комфортабельных квартир и даже контроль над Эмпайр стейт

билдинг, нью-йоркским небоскребом-символом). Журнал со списком вышел в октябре, а через три месяца 87-лет - ний владелец бетонно-стальной державы умер, оста­вив безутешную вдову и вновь подогретый интерес публики к семье миллиардера. Его имя в конце 80-х не сходило со страниц газет, скрупулезно освещавших все перипетии скандального су­дебного процесса, завершившегося тюрем­ным заключением Леоны Хелмсли.

В начале двадцатого столетия нью-йорк­ский Бронкс представлял собой перенаселен­ное, отдаленное от городского центра место, жителей которого с натяжкой можно было отнести к слоям среднего класса. Во всяком случае, повода для похвальбы «бронкское» происхождение никак не давало. Здесь в 1909 году в лютеранской семье мелкого тор­говца мануфактурой Хелмсли родился сын Гарри, чье детство не было отмечено учеб - Горри иЛеонаХелмсли ными успехами. В шестнадцать лет он окон­
чил школу и на этом счел свое формальное образование завершенным. Дилемма выбора жизненного пути выглядела так: коммивояжер, как отец, или лендлорд, как дед по материнской линии. И хотя дедушкины владе­ния были более чем скромны, Гарри потянуло к собственности. Впоследс­твии он вспоминал: «Самый лучший совет, который я когда-либо полу­чил от матери, был прост: “Покупай недвижимость!” И как послушный сын я покупал, покупал и продолжаю покупать».

Его первое место работы — мальчик-порученец за двенадцать долла­ров в неделю в небольшой брокерской фирме. Она обслуживала бедней­шую часть Манхэттена, покупая и перепродавая дома, жильцов которых отличала одна особенность — низкие доходы. Потребовалось совсем не­много времени, чтобы Гарри был повышен в должности. Он стал сбор­щиком квартирной платы, аккуратным и бессердечным. Объяснения, от­говорки и даже слезы квартирантов нимало не трогали его. За внешней улыбчивостыо и обходительностью уже тогда, в юности, скрывались жесткость и бескомпромиссность. Работа была небезопасной. За грозным стуком в дверь могла последовать любая неожиданность. Вот почему сборщикам денег даже разрешалось носить пистолеты.

Но кое-какие преимущества у этой службы были: Хелмсли, обла­зив все улицы и этажи, доподлинно узнал состояние зданий и квартир, что избавило его в дальнейшем от дорогостоящих экспертиз. И еще: эта «боевая разведка» позволяла ему добыть для фирмы важную ин­формацию о домах, владельцы которых, не выплатив банку вовремя заем, лишались своей собственности. Инициативу оценили, и Гарри че­рез несколько лет становится полноправным брокером, а в 1938 году — совладельцем компании, насчитывающей 20 человек. Этот же год был отмечен другой жизненной вехой — женитьбой. Его избранницей стала молодая вдова Ева Шерпик, чей муж погиб в автокатастрофе, а единственный ребенок умер при рождении. Свое непростое прошлое Ева постаралась оставить за пределами скромной брачной церемонии, а с собой взяла наследственные деньги (они-то и помогли супругу вне­сти свой пай совладельца) и религиозные ритуалы квакеров, к общине которых она принадлежала. Лютеранин Хелмсли недолго упорствовал в своих верованиях, сменив их вскоре на внешнюю квакерскую непри­тязательность. Более трех десятилетий длился этот безоблачный брач­ный союз, далекий от публичности и газетного внимания. Единствен­ное, что его омрачало, было отсутствие детей. В ответ на дотошные вопросы Гарри отшучивался: «Мои дети — это мои владения». Каза­лось, так будет продолжаться всегда, но... Французы в таком случае не­пременно сказали бы «Cherchez la femme!» («Ищите женщину!») и бы­ли бы правы. Но об этом, читатель, немного позднее. Ведь до встречи, которая перевернет его существование, Гарри Хелмсли предстоит еще прожить целых тридцать три года.

Первое собственное здание — 10-этажный дом для конторских поме­щений на 23-й улице Нижнего Манхэттена— он приобрел в 1936 году, когда из-за неуплаты заема владельцы были на грани краха. Перед при­нятием решения Гарри часто по утрам стоял перед главным входом, неза­метно подсчитывая всех служащих, деля их на количество офисов и при­кидывая тем самым будущие доходы. При общей стоимости банковского займа в сто тысяч долларов Хелмсли сумел договориться о первоначаль­ной уплате всего одной тысячи и трех процентов годовых. Строжайшая экономия была наведена им по всем статьям расходов: газ, освещение, зарплата персонала. А главным управляющим он назначил собственно­го отца, который к тому времени, после тяжелых лет Великой депрессии, был не у дел. Стратегически покупка этого дома была перспективным ша­гом. Через несколько лет, вскоре после окончания Второй мировой вой­ны, Хелмсли продал его за 165 тысяч долларов.

Слабое с самого детства зрение избавило Гарри от службы в армии, и он успел тщательно подготовиться к послевоенному строительному буму. В 1948 году произошло рубежное для него знакомство с Лоурен­сом Вэном, известным в Нью-Йорке адвокатом и экспертом в области недвижимости. Эти двое стали пионерами в создании новшества, по­лучившего название «жилищные синдикаты». Стоимость высотных ад­министративных зданий в престижных центральных районах уже тогда была столь значительна, что оказывалась не по карману большинству богачей-одиночек.

Финансовое решение заключалось в объединении нескольких владель­цев в одно правление-синдикат. К тому же на подобное новообразование не распространялось суровое налогообложение, державшее в узде корпо­рации. Доли каждого вкладчика могли существенно различаться, а дохо­ды Хелмсли и Вэна, бывших и брокерами и вкладчиками одновременно, постоянно росли. Роли между партнерами были распределены четко: Гарри искал подходящие здания, Лоуренс — инвесторов. Только за одно десятилетие 50-х годов ими было создано около ста синдикатов с общим количеством совладельцев пятнадцать тысяч.

Имя Хелмсли стало не просто известным, но и популярным в дело­вом мире. Его блистательная манера вести сложные переговоры, про­зорливость и четкость сделались нарицательными. Никаких подписей и бумаг— его слово было гарантом сделки. В 1958 году коллеги объявили его «Мистером Недвижимость», что в бизнесе означало не меньше, чем, например, звание «Мисс Америка» в глазах праздной публики. Но под­линную славу ему принесло приобретение в 1961 году контроля над гордо - стыо ныо-йоркцев, самым высоким в то время небоскребом Empire State Building. За тридцать лет с момента возведения здание пережило разные времена. Оно стало «героем» более ста фильмов, из них самый извест­ный — «Кинг-Конг» с приключениями гигантской гориллы, наводившей ужас на город с высшей точки его башни. Реальная жизнь срежиссирова­ла более крутой сюжет.

Туманным июльским утром 1945 года бомбардировщик «Б-25» вре­зался в 79-й этаж здания, убив четырнадцать человек, но причинив сталь­ному каркасу минимальный ущерб. Перед войной небоскреб с горькой усмешкой называли «Empty (пустой) State Building», поскольку более половины его помещений оставались свободными. Через двадцать лет синдикат с тремя тысячами инвесторов, созданный усилиями Хелмсли и Вэна, приобрел здание, уплатив рекордную сумму — восемьдесят пять миллионов долларов. В рабочем кабинете Гарри всегда стояло несколько миниатюрных копий небоскреба, а гостей он любил подводить к окну, откуда открывалась впечатляющая панорама Манхэттена, и, обводя паль­цем по кругу, приговаривал: «Я могу производить инвентаризацию моей собственности, не сходя с этого места».

Справедливость столь гордого заявления была неполной, ибо оно ка­салось лишь Нью-Йорка, где городской ландшафт действительно невоз­можно представить без архитектурных силуэтов десятков его зданий-ба­шен, начиная от исторического Battery Park с видом на статую Свободы и «ущелья» Уолл-стрит до... список занял бы несколько абзацев. Однако финансовые аппетиты Хелмсли не ограничивались Атлантическим бере­гом. Его компания, выросшая до полутысячи сотрудников, владела небо­скребами в Чикаго, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Так что для полной «инвентаризации» потребовалась бы аэрофотосъемка.

Была еще одна область строительного бизнеса, в которой Гарри Хелмс­ли стал первооткрывателем. И называлась она «жилищные кооперативы», или, по принятой сегодня терминологии, «кондоминиумы». В июле 1968 года он впервые объявил о приобретении синдикатом из шести совладель­цев огромного жилого комплекса Паркчестер (Parkchester), расположен­ного в восточном Бронксе, за астрономическую сумму девяносто милли­онов. Это был своеобразный город внутри города: 58 многоэтажных зданий с общим числом квартир 12 тысяч, собственный торговый центр, детские площадки, кинотеатр, почтовое отделение. 40 тысяч жильцов, в основном средних служащих, платили умеренную квартплату от 100 до 165 долларов в месяц в зависимости от числа комнат и не помышляли ни о каких переме­нах, которые чаще всего ведут к худшему. Так оказалось и на этот раз.

Хелмсли задумал превратить съемщиков жилых помещений в их вла­дельцев, ловко играя на вековечной американской мечте о собственности.

Он объявил о продаже квартир на льготных условиях всем жильцам, но на принятие решения давал им три месяца. По истечении этого срока поме­щения попадали на «внешний» рынок. Гарри хорошо просчитал все статьи дохода. Если бы все шло по его плану, общая выручка от продажи с уче­том оплаты будущими владельцами общих эксплуатационных расходов во много раз превысила бы стоимость покупки комплекса. Но он не учел одного фактора: стойкости сопротивления людей, когда им нечего терять. Среди жильцов Паркчестера более трети составляли пенсионеры, которым приобретение квартир было не по карману. Да и среди служивого народа далеко не все были готовы к покупке недвижимости. Появились активис­ты-лидеры, возглавившие стихийный протест. Пикетчики у дома Хелмсли размахивали плакатами «Кондоминиумы не для пенсионеров!», «Гарри, прекратите грабить нас!»

Уличный шум, разумеется, был неприятен, но гораздо более непри­ятными стали многолетние судебные процессы, в которых попеременно побеждал то «простой человек», то лендлорд. В итоге всем распорядилась сама жизнь. Значительная часть комплекса стала кооперативной, и посте­пенно к ней добавлялись квартиры, находившиеся под так называемым «рент-контролем»: пожилым жильцам в силу естественных причин, увы, пришлось их освободить. Приобретенный нелегкий опыт «борьбы с на­селением» позволил Гарри сравнительно безболезненно перевести еще несколько жилых громадин в кондоминиумы, но одна крупная осечка все же случилась. В сердце Манхэттена, рядом со зданием ООН, уже много десятилетий мирно существовал район, известный под названием Tudor City. В тринадцати многоэтажных домах из красного кирпича жили-по­живали семь с половиной тысяч обитателей, в основном «белых ворот­ничков», а между домами шелестели травой pi листвой два замечательных парка, два зеленых острова-оазиса.

Когда Хелмсли в начале 70-х приобрел этот район за каких-нибудь 36 миллрюнов, он сразу же объявил, что на месте «пустых» парков, нрічєго, кроме больших расходов по земельної! ренте, не приносящих, построит два новых высотных корпуса с современными квартирами. Решительно обнес зелень заборами, и бульдозеры приготовились к схватке с землеіі. И тут жильцы, взявшись за руки, встали на их пути. Вызванная собствен­ником полиция ничего не могла поделать. Во время долгих судебных разбирательств обсуждалось непростое противоречие между правом на частную собственность и правом на свободу дышать свежим воздухом. И лишь когда адвокаты додумались подсказать разгневанным съемщи­кам не вносить квартплату в полном размере, если их «зеленое удобство» будет уничтожено, Хелмсли отступил. Он редко продавал приобретенное, но Tudor City в конце концов обрел нового владельца.

Следующий эпизод во внешне лишенной сенсаций биографии «Мис­тера Недвижимость» можно отнести к судьбоносным, и здесь не будет преувеличения. В одном из многих его офисов-филиалов ряд лет рабо­тала энергичная привлекательная женщина и успешный брокер Леона Робертс. За плечами у нее была бурная жизнь, важные детали которой до сих пор остаются непроясненными, начиная с противоречий в дате рождения. Примем на веру последний, «одобренный» ею вариант, чтобы сообщить, что в 1920 году в многодетной нью-йоркской семье польских эмигрантов Розенталей родилась дочь Лена, рано переменившая имя на американизированное Леона. Отец был рабочим-шляпником, а мать, по признаниям дочери, —домашним тираном. Семья переезжала из одного бедного района в другой, менялись школы и колледжи, ни один из кото­рых она, вопреки ее утверждениям, так и не окончила. Во всяком случае в учебных архивах не сохранилось никакого выпускного документа или фотографии с именем Лены Розенталь или Леоны Робертс (так она при­думала себя называть изящества ради).

В восемнадцать лет она вышла замуж за адвоката Лео Панцирера. До­вольно скоро этот брак распался, оставив «след» в виде маленького Джея, единственного существа на свете, к которому Леона испытывала привя­занность, являвшую собой смесь материнства и собственничества. Второе замужество в юридическом аспекте было уникальным: с торговцем одеж­дой Иосифом Любиным она прожила пять разрушительных для обоих лет, развелась, через год снова зарегистрировала с ним брак, а затем мол­ниеносно и окоігчательно этот странный союз разорвала. В промежутках между замужествами она работала рекламной моделью сигарет «Честер - филд», правда, и это ее утверждение, претендующее на имидж элегант­ности, не находит подтверждения ни в одном фотожурнальном архиве того времени. А вот что совершенно очевидно, так это ее пристрастие к курению: долгие годы ее норма была три пачки в день. Чем же было за­няться уже не юной даме, без образования и опыта, но с нереализован­ными амбициями? Кто-то подсказал — рынок недвижимости! Так она и поступила, заняв вскоре на этом рынке заметное место.

Итак, в 1972 году шестидесятисемилетний мультимиллионер Гарри Хелмсли и пятидесятидвухлетняя сотрудница его брокерской фирмы Ле­она Робертс повстречались. Счастливый случай? Не совсем. Она уже дав­но подталкивала этот «случай», прося коллег представить ее шефу. Если для юных сердец подобная ситуация называется «любовь с первого взгля­да», то применительно к пожилому джентльмену ее правильнее было назвать ослеплением. Его тихая, незаметная жена Ева оказалась полной противоположностью этой яркой, вызывающей, вихревой женщине. Без­детная Ева покорно отошла в сторону, и сам развод прошел так же тихо и незаметно, как вся его долгая жизнь с ней. Новая миссис Хелмсли была торжественно возведена на престол.

И сразу в королевстве начались перемены. Прежде всего они косну­лись ее парадной части — роскошных отелей. Гарри и прежде время от времени приобретал их, например « St. Moritz», рядом с южными воро­тами Центрального парка. Но Леона, назначенная президентом всего гос­тиничного подразделения компании, взяла под свой личный контроль переоборудование старых отелей и строительство новых, ставших самым престижным местом ночлега толстосумов со всех концов света. Филип­пинская чета Маркос, например, любила останавливаться здесь, платя в сутки за номер, как если бы это была пещера Алладина, — 1300 долларов. Ранее квакер Гарри никогда не приколачивал таблички с именем своих владений. Нынче аршинные светящиеся буквы «HELMSLY» сияли над входом в отели на Мэдисон авеню или на 42-й улице. В 1981 году была открыта фешенебельная гостиница «Harley», в названии которой госпо­жа президентша находчиво соединила два имени «Наггу» и «Leona». Сте­ны каждого номера украшали портреты владелицы в нарядах от лучших кутюрье, а на журнальных столиках посверкивали глянцем карточные ко­лоды, в которых в качестве «дамы пик» улыбалась гостям сама Королева Леона.

Многочисленная челядь так и звала ее между собой, вкладывая в этот титул и затаенный страх. Все, от швейцара до финансовых помощников, побаивались ее цепкого взгляда и отнюдь не королевского языка с лекси­коном портового грузчика. За малейшую провинность следовало оскор­бление, а то и увольнение. Достаточно было дрожавших от волнения рук нового официанта или нескольких крошек на полу у кухонной плиты в ресторане. Однако самым респектабельным новшеством, введенным Ле­оной, была ежегодная церемония празднования дня рождения любимого мужа. Прежде Гарри, если и отмечал эти дни, то ограничивался обще­ством деловых знакомых. Теперь торжество обрело ритуальные формы. Оно проходило в огромном ресторане их нового 40-этажного отеля «Park Lane», рядом с центральным Бродвеем. Кстати, два верхних этажа были отведены под нью-йоркское «гнездышко» супругов, оснащенное бассей­ном, без ежедневного посещения которого оба не мыслили себе подде­ржание своей формы.

Число элитарных гостей переваливало за двести. Высший свет был представлен банкирами, конгрессменами, бывшими губернаторами и мэ­рами, да и «настоящий» мэр Эдвард Коч жаловал своим присутствием это действо, открывавшееся всегда хоровым исполнением заказанной Леоной песни — гимна с первой строкой «Я обожаю Гарри!» Ежегодно декорации праздника менялись. Например, в круглый юбилей «75» на каждом из десятков столов были установлены две куклы, символизирующие самые известные пары в мировой истории и литературе: Антоний и Клеопатра, Наполеон и Жозефина, Ромео и Джульетта, Тарзан и Джейн, Золушка и Принц... Каждый персонаж был подобающим образом экипирован, а вот лица представляли точные копии хозяйских. Небольшая заминка вышла только с Адамом и Евой, и вовсе не потому, что имя Первой Женщины могло напомнить Гарри о его первой жене. Просто «фиговый» наряд пот­ребовал повышенного внимания заказчицы к ряду параметров.

В 1983 году чета приобрела за 11 миллионов в качестве загородной ре­зиденции очаровательный замок с парком в местечке Гринвич (Коннек­тикут) и тут же приступила к его переустройству и украшению. Картины европейских мастеров на стенах были для современных баронов обыч­ными приобретениями. Но некоторые причуды заставили ахнуть читате­лей светской хроники. Два внушительных бассейна с затейливой оградой принимали в свои воды уже не молодеющие от водных процедур тела хо­зяев; сложная акустическая система, подсмотренная Леоной где-то в Дис­нейленде, услаждала их слух, включаясь чуть ли не из-за каждого дерева; пол в переоборудованной под танцевальный зал части второго этажа был выполнен из испанского мрамора...

Слухи о мелочности и скаредности «отельной» королевы циркулиро­вали уже давно, еще со времен ранней смерти от сердечного приступа ее сына Джея. Тогда, едва простившись с ним, она потребовала от невестки возврата свадебного подарка — кольца с топазом, якобы переданного в долг, и даже компенсации расходов по похоронам. Теперь эти слухи ма­териализовались в серии судебных исков к Леоне со стороны садовников, каменщиков, электриков, которым она задержала оплату или вовсе не за­платила за дворцовые работы. Однако все это было лишь прелюдией к подлинному урагану, разыгравшемуся вокруг «священной коровы» аме­риканского законодательства, — уплаты налогов семейством Хелмсли. Вернее, неуплаты. Тщательное годовое расследование, проведенное под началом государственного прокурора Южного округа Ныо-Йока Рудольфа Джулиани (будущего мэра города), показало, что только за 1983-85 годы от налогообложения скрыты миллионные суммы.

Способ был уж не таким сложным. Почти все расходы по переделке замка в Гринвиче в райский уголок и на получение личных удовольствий супруги превращали на бумаге в бизнес-затраты, списывая их с налогов. Да, да, представьте себе, что не только бассейны и радиосистемы, но и униформа служащих, китайские сервизы, дорогостоящая одежда и обувь, мебель (в том числе два серванта времен Людовика XV), стоимость пе­релета в личном самолете на Карибские острова и многое, многое другое проходили по ведомости «Эксплуатация отелей». Аккуратная Леона не забывала вписывать туда наборы косметики, труды парикмахера по за­вивке волос и даже... крем для ног стоимостью 58 долларов.

Судебный процесс открылся в июне 1989 года. На скамье подсуди­мых — четыре человека: супруги Хелмсли и два главных экономических советника Леоны. Первым же заявлением защиты была просьба об ос­вобождении от суда 85-летнего Гарри, как умственно неполноценного. Две медицинских экспертизы подтвердили этот факт, и несмотря на воз­ражения обвинителя, больной отбыл к месту восстановления здоровья. Процесс продолжался семь недель, вызвав настоящий ажиотаж. За теле­передачами о нем неотрывно следили с не меньшим интересом, чем за какой-нибудь мыльной оперой, тем более, что этому реальному сериалу вполне подходило название «Богатые тоже плачут». Тысячи документов и 150 свидетелей под присягой подтвердили факты не только многомил­лионных злоупотреблений, но и отвратительного вымогательства, когда миссис Хелмсли, например, соглашалась подписывать сделки с постав­щиками на поставку товаров и продуктов для отелей лишь при условии частичного предоставления их ей лично и без оплаты. В заголовки ново­стей попала фраза Леоны, сказанная своему администратору: «Платить налоги — удел простых людей».

Вердикт жюри, состоявшего из двенадцати «простых людей», можно было предположить заранее. Тем не менее в день его вынесения на пло­щади перед судом собралась толпа, чтобы, наконец, услышать: «Винов­ны все трое!» Наказание для Леоны составило четыре года федеральной тюрьмы с правом досрочного освобождения «за хорошее поведение», 750 часов «трудовой повинности» на общественных работах и значитель­ный штраф. Через 21 месяц она была выпущена на свободу и отправилась «отбывать» трудовое наказание в свое поместье в Аризоне (очень часто богатые люди посылают на общественные работы свою прислугу).

Сегодня, после смерти Гарри Хелмсли, деловой мир, финансовая прес­са размышляют над будущим его богатств. Не прошло незамеченным, что высшую точку процветания его фирма прошла уже несколько лет назад. Давно не слышно о каких-либо новых крупных приобретениях. Наобо­рот, гордость владений Хелмсли, 54-этажный, с тысячей номеров отель «Helmsly Palace» на Мэдисон авеню продан в 1993 году самому богатому тогда человеку планеты — султану Брунея. Леона же продолжает оставать­ся в центре светских скандалов. В 2001-02 годах прошла серия судебных споров между нею, 82-летней невестой, и ее 46-летним женихом и одно­временно генеральным менеджером ее компании, которого она уволила, узнав от «верных людей» о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Будущее покажет, смогла ли старушка-королева с криминальной репута­цией удержать на плаву корабль «Хелмсли», давший серьезную течь.