Остров-тюрьма. Разбойники. Самый пуританский штат

Австралии. «Люди дна». Рынок «черных птиц»

Если вы недавно поселились в Австралии, и ваш английский язык еще недостаточно хорош, и, разговаривая с австралий­цем, вы извинитесь перед ним за свое иммигрантское про­изношение, то он обязательно ответит: «Не волнуйтесь, все мы здесь иммигранты».

И это верно. Разница лишь в том, что одни являются иммигрантами в пятом-шестом поколении, а вы имми­грант в первом поколении. Но пройдут годы, и не исклю­чено, что когда-нибудь ваш правнук так же успокоит ново­прибывшего: «Не волнуйтесь, все мы здесь иммигранты».

Как уже говорилось, 7 февраля 1788 года, стоя на бере­гу Сиднейской бухты, первый губернатор Нового Южного Уэльса капитан Артур Филлип пообещал только что при­бывшим с ним каторжанам всадить хороший заряд дроби в задницу любого недоумка, который будет хамски приста­вать к женщинам и тем нарушать моральные устои новой колонии. Так торжественно было провозглашено открытие Австралии — классической страны иммигрантов.

Хотя это не совсем точно. Торжественно была открыта не Австралия как таковая, а лишь первая британская колония на австралийском материке — Новый Южный Уэльс.

К первой половине XIX века на австралийском континен­те уже возникло шесть британских колоний: Новый Южный Уэльс со столицей Сидней, Тасмания (столица Хобарт), За­падная Австралия (столица Перт), Южная Австралия (Аде­лаида), Виктория (Мельбурн) и Квинсленд (Брисбен).

В то время во всем Лондоне не нашлось бы ни одного вла­дельца отеля, который предоставил бы ночлег человеку, при­бывшему с Земли Ван-Димена, как до 1854 года именовался остров Тасмания. Эта Земля считалась последним кругом

ада. На всякого прибывшего оттуда смотрели как на отъяв­ленного головореза.

Первое поселение на острове Тасмания было основано в 1803 году. В течение ряда лет этой колонией управляли не британские законы, а самосуд военной охраны. С про­винившимися расправлялись «согласно здравому смыслу». Их секли плетьми, морили голодом и всячески издева­лись над ними. Заковывая одной цепью по пятьдесят - шестьдесят человек, их заставляли выполнять сизифов труд — бессмысленно перекатывать тяжелейшие бревна с места на место. Некоторые сходили с ума, другие в от­чаянии бросались на охрану, после чего их тут же приго­варивали к виселице. Некоторым удавалось бежать в леса. Они объединялись в банды, грабя, убивая, мародерствуя. Тасмания была местом, одно упоминание о котором наво­дило на людей ужас.

Тасманийская история хранит в памяти имена многих разбойников — бушрейнджерову как их здесь называли. В спи­сках наиболее запомнившихся — главарь банды Майк Хови, объявивший себя губернатором всей труднодоступной тер­ритории острова.

Майк был колоритной личностью. Гигантская фигура, за­кутанная в шкуры кенгуру, длинная черная борода до пояса. Он походил на обитающего в горах монстра. Банда Хови грабила и убивала немилосердно. В жены себе Майк взял женщину из местного племени аборигенов. Не раз ее пре­данность и знание буша спасали его от смерти. Но однажды, когда полицейские преследовали Хови, беременная жена на­чала отставать. Чтобы избавиться от обузы, Майк выстрелил в нее. Женщина выжила и в отместку рассказала полиции, где находится убежище банды.

Если первое поколение австралийских бушрейнджеров являлось продуктом каторжной системы, то второе уже было продуктом самого общества, которое более чем терпимо относилось к грабежам и разбою. А особенно, как мы уже

говорили, к воровству скота, которое никогда не считалось преступлением и даже прославлялось в песнях.

Среди второго поколения бушрейнджеров было уже нема­ло «джентльменов», которые грабили почтовые кареты и бан­ки, но наказывали всякого, кто посмел бы обидеть женщину.

Если небогатый фер­мер покидал свой дом даже на много недель, то он все равно не за­пирал дверей, ибо был уверен, что из дома ни­чего не пропадет. Толь­ко иногда утомленный путник мог заварить там себе котелок чая или взять какую-то еду, на что он, конечно же, имел право, ибо сам хо­зяин никогда бы не от­казал ему в этом*.

Если идеализация Робин Гудов была присуща беднейшим слоям во всем мире, то в Австралии она приняла чуть ли не мифологическую окраску. Последней наиболее запом­нившейся разбойничьей фигурой был Нэд Келли, превра­тившийся сегодня в не меньшую знаменитость, чем капитан Кук. О нем написаны книги и музыкальные произведения, сняты фильмы, имеются даже музеи, рассказывающие о его жизни.

Отец Нэд а был ссыльным. Отбыв срок на острове Тасма­ния и женившись там, он перевез семью на континент в глу­хой район штата Новый Южный Уэльс, где и обосновался, промышляя воровством скота и лошадей. В семье росли три сына и четыре дочери. Девочки были не менее лихими,

Кстати, этот обычай сохранился, и двери на отдаленных фермах не за­пираются по сей день.

чем мальчишки. Нэд, который был старшим, позже расска­зывал, что в то время в одиночку он уже успел увести 280 ло­шадей. И это был только один из членов большого клана.

Нэд и его брат Дэн не вышли еще из подросткового возрас­та, когда умер отец. К тому времени каждый из братьев уже побывал в тюрьме. В 1878 году был выписан ордер на арест всей семьи, но Дэну и Нэду удалось бежать в горы. Они при­влекли на свою сторону нескольких знакомых парней, один из которых, Джо Берн, впоследствии увлечется литературой и красочно опишет похож­дения банды Келли.

На поиски братьев Кел­ли были посланы четверо полицейских. Живым вер­нулся лишь один. Нэда и Дэна объявили вне за­кона, но поймать их долго не удавалось. На сотни миль вокруг простирались горы, а окрестные жители в основном симпатизиро­вали банде.

Молодые люди занялись грабежами банков. Два штата Австралии объявили вознаграждения за голову Нэда Келли. Началась дол­гая охота за бандой. В ответ Нэд и его товарищи раз­работали свой план. Они

решили совершить очередное шумное ограбление. Власть, по их расчету, тут же отреагирует и отправит к месту проис­шествия поезд с большим числом полицейских, аборигенов - следопытов, репортеров и прочим людом. И тогда бандиты собирались устроить крушение поезда с максимальным
количеством жертв. Это, по мнению Келли, надолго отби­ло бы у власти охоту гоняться за ними.

Все шло по плану. После ограбления из Мельбурна был отправлен поезд с несколькими сотнями полицейских. Кел­ли со своими людьми в это время захватил пивной бар с за­ложниками, расположенный рядом со станцией, куда должен был прибыть поезд. Затем они заставили двоих путевых об­ходчиков разобрать рельсы недалеко от станции.

Снаружи все выглядело спокойно. Бар по-прежнехму рабо­тал, и даже танцы не прекращались. Многие из заложников были сторонниками Келли, а остальные с любопытством ожидали развязки. Лишь один из них — местный учитель — решил попробовать предотвратить массовое убийство. Он выпросил у Келли разрешение вывести из бара свою бере­менную жену, а затем ему удалось остановить приближа­ющийся поезд и предупредить пассажиров.

Началась перестрелка, которая продолжалась до глубо­кой ночи. Полицейские плотным кольцом окружили здание бара. Нэд Келли попытался бежать, но был ранен, схвачен, а позднее повешен. Заложников удалось спасти, а все осталь­ные члены банды сгорели в подожженном кем-то баре.

В Австралии братья Келли превратились в символ дерзо­сти и отваги. А в Англии, после того как там узнали о похож­дениях банды, еще больше укрепились во мнении, что Ав­стралия — это страна, населенная в основном аборигенами, бушрейнджерами и кенгуру.

До сих пор бушрейнджер остается полумифической фигу­рой, растворяющейся в обманчивом лунном свете на фоне гор и лесов, где современная Австралия согласна его сохранить.

Однако вернемся на Тасманию, остров-тюрьму, откуда на­чался наш рассказ о разбойниках. Шли годы, и к середине XIX века свободные поселения начали медленно распростра­няться по острову. Теперь единственным местом на острове, где содержали преступников, стал труднодоступный район

под названием Порт-Артур. Тут в нечеловеческих условиях содержались восемьсот ссыльных, в число которых входили закоренелые преступники и убийцы. Если бы существовали тюремные рекорды, то одно из первых мест занял бы узник Порт-Артура некий Догерти, который был транспортиро­ван в Австралию за организацию бунта на корабле, проси­дел в неволе сорок два года и получил в общей сложности 3000 ударов плетьми.

Если штаты Новый Южный Уэльс и Тасмания возникли как «каторжные поселения», то Южная Австралия и Викто­рия с самого начала были штатами «свободных людей». Хотя слово «свободный» не совсем точно определяло положение некоторых из них.

Еще в 1830 году в Англии появилась идея отправлять «людей дна» в Австралию, не дожидаясь, пока они совер­шат преступление. Этим якобы убивали сразу двух зайцев: избавлялись от потенциальных преступников и отправля­ли их не за государственный, а за их личный счет. Агенты - вербовщики нередко действовали так, как когда-то вербов­щики матросов в портах, — подпаивая своих клиентов и обе­щая им золотые горы. Подписавший контракт отправлялся в Австралию, получал там в аренду участок земли или ба­трачил на другого хозяина, обязуясь выплатить все расходы за дорогу. Нередко, протрезвев в мрачном трюме корабля, набитом людьми, где стоял смрад от тел, рвоты и содержи­мого параш, он даже не сразу соображал, где находится.

Если нищий английский люд манила в Австралию надеж­да на лучшую жизнь, то разорившихся представителей сред­него класса влекла иллюзия быстрого обогащения. Однако и для тех и для других реальность оказывалась несколько иной. По-видимому, именно тогда в Лондоне родилась шут­ка: «У кого есть деньги и голова — живет в Англии, у кого нет денег, но есть голова — эмигрирует в Америку, а у кого ни денег, ни головы — в Австралию».

Как бы там ни было, но после того, как эмигрант ступал на австралийский берег, кошмары пути постепенно забыва­лись. История путешествия чаще всего превращалась в ро­мантические рассказы о том, как был покинут Старый Свет и как было пройдено под парусами полмира для того, чтобы обрести «новый дом». Здесь, под южным небом, на земле, обещавшей изобилие, появлялась надежда...

К 1828 году, то есть через сорок лет после открытия первой колонии, в Австралии проживало всего 4600 свободных по­селенцев (из них 1800 женщин) и 24 тысячи ссыльных. Все­го же, как уже говорилось, с 1788 по 1868 год — когда офи­циально была прекращена ссылка в Австралию — сюда было транспортировано 160 тысяч каторжан.

С развитием фермерства увеличивались и стада домаш­них животных, которые распространялись все дальше в глубь страны. Возрастала потребность в пастухах, в ра­бочих для строительства дорог, мостов, зданий. «Деньги, рынки и люди» — в этих словах Австралия выразила свои потребности. Рук не хватало. Существовал, например, боль­шой спрос на женщин, способных выполнять различные работы по дому. Встал вопрос о привлечении рабочей силы из Азии, в частности из Китая и Индии. Но сторонники «ра­совой чистоты» были категорически против. Они считали, что опасно создавать две разные по культуре группы в рам­ках одного общества, особенно когда одна из групп заведомо будет занимать подчиненное положение. Подобная ситуа­ция, по их мнению, будет угрожать «британской природе общества».

В те времена скандальную известность приобрел некий Рос Люин, «охотник за черными птицами», как его называли. Он имел самую быструю шхуну, которая курсировала меж­ду Индией и Китаем, перевозя опиум. Вскоре Люин понял, что торговля «живым товаром» не менее прибыльное заня­тие, и превратился в официального импортера живой силы

в Австралию. Его реклама в газете гласила: «Уведомляю вас, друзья, что я намерен немедленно посетить острова южных морей, и буду счастлив получить заказы на импорт острови­тян — самых здоровых и работящих».

И действительно, Люин всегда привозил в Австралию исключительно крепких и выносливых островитян, потому что всех остальных— старых и больных — он попросту вы­кидывал за борт на съедение акулам. В конце концов в один из таких морских походов его «товар» взбунтовался. Люина убили и съели.