Очевидно, что не все регионы развиваются одинаковыми темпами. По мнению экспертов World Bank’a, в странах с более высокими тем­пами роста люди просто больше работают, больше учатся, имеют более высокий уровень сбережений. Успех любой экономики и про­гресса строится на очень простых вещах: работа, учеба, накопление, никаких экономических чудес, магического порошка или волшеб­ной палочки.

В течение 1990-х США вернули себе лидирующее положение. Это видно из анализа долей мирового рынка ценных бумаг, принадлежа­щих компаниям США и Японии.62

Пять лет назад казалось, что ничто не может остано­вить азиатов, и особенно Японию, но с приближени­ем нового тысячелетия мно­гие из них натолкнулись на непреодолимый барьер. Что случилось?

Следует ли удивляться? Краткий ответ - нет. В конце эры индуст­риализации мы все больше внимания уделяли эффективности, экс­плуатации, плановым, последовательным улучшениям производимой продукции и массовому производству, стараясь произвести еще одно изделие, точно такое же, как и предыдущее, просто чуть-чуть лучше. Те, кто преуспел в этом, были волшебниками, умеющими делать луч­ше то же, что и все остальные.63 Они превзошли всех, делая все абсо­лютно правильно.

В деревне фанк вся игра идет вокруг творчества, результативности, революционных преобразований в подходах к производству продук­ции и обслуживанию, привлечению в компанию совершенно непохо­жих людей, способных создавать новые, удивительные продукты. Ус­пех приходит через исследование неизведанного и получение лишь отчасти «правильных» результатов.

Очень непохожие друг на друга игроки будут лидировать в буду­щем на разных этапах экономической эволюции. В деревне фанк есть один регион, в котором индивидуализм является основой всей систе­мы ценностей. В нем есть институты, которые поддерживают подвиж­ный рынок труда с контрактами на краткосрочной основе и высокой текучкой. Регион, принимающий неопределенность и создающий но­вые технологии, - это Соединенные Штаты. Так что не стоит удив­ляться тому, что американские фирмы доминируют в начале новой эры, особенно тогда, когда коллективизм, пожизненный наём, сниже­ние неопределенности и освоение, а не создание новых технологий, отличает характер действий ее основного конкурента - Японии.64

Но совсем не обязательно, что это господство будет длиться вечно. Бум американской экономики не написан золотыми буквами на камен­ных скрижалях. США, может, и не сдадут просто так своих позиций, но факт есть факт, вызов им будет брошен. Глобализация и смешение раз­ных систем ценностей скажут свое слово. Большинство людей уже не попадаются в «географические» ловушки. Многие японцы, датчане или португальцы более индивидуальны в своем творческом подходе, чем средний американец, и смелее смотрят в глаза неопределенности. Те­перь мир принадлежит им. Они вольны воспользоваться своим правом выбора. И они выберут. Поэтому нам следует ожидать стремительных и неожиданных ответных ударов по мере того, как эти люди начнут со­бирать идеи и наработки в одном регионе и трансплантировать их в дру­гой. В обществе без географических привязок люди и организации, у которых теперь множество «родин», отличаются от нынешних нацио­нальных государств, в которых нельзя так просто сорваться с места и уехать. В который раз: кто оказывается намного важнее, чем где.

Результаты международного исследования математических и про­чих способностей тринадцатилетних подростков (ТМББ) также подтвер­ждают сомнения в том, что США смогут и дальше сохранять лидерство.65

Сможет ли Америка удержать свое господство в обществе, в котором все решает интеллект, когда ее подрастающее поколение по усредненным показателям явно не попадает в высшую лигу? А может, более важен воп­рос, подходят ли нам усредненные показатели? Если люди фанка при вы­полнении определенной работы в сто раз лучше, чем все остальные, раз­ве не будет средний балл таким же бесполезным, как государственные гра­ницы, общественное телевидение или старые албанские мультики?

Затем встает вопрос, а что же Европа? Если США и Япония (а вме­сте с ней, в данном случае, и вся остальная Юго-Восточная Азия) пред­ставляют собой два полюса, то что же Европа - застряла между ваго­нами и паровозом или действительно способна взять лучшее от обо­их регионов? Мы можем быть уверены в одном: если Европа хочет взять лучшее от двух мировых лидеров, она должна способствовать росту национального разнообразия, которое на протяжении XX века явилось причиной нескольких войн на ее территории.

В США национальное, культурное и прочее многообразие - это ак­туальнейший вопрос. У компаний есть программы, направленные на увеличение национального многообразия своих коллективов, так же, как и многообразия по другим показателям[81]. Компании раскошелива­ются на дорогую рекламу, рассказывая об этих программах, другими словами, они из кожи вон лезут, чтобы показать, что они политически корректны. Разница в том, что в США национальное многообразие - это, как правило, просто вопрос цвета кожи. В Европе - это вопрос куль­тур.66 Новый плавильный котел различных культур - Европа.

Типичные европейцы живут в странах, где от 15 до 25% населе­ния - выходцы из других стран. Слияние - это все. Больше не суще­ствует закрытого, однородного, изолированного общества. Живущие бок о бок люди разных национальностей с разными системами цен­ностей - неизбежная реальность наших дней. Конечно, не всегда все проходит гладко. Некоторые страны более националистичны, чем другие. Но никто никогда и не говорил, что совместное проживание возможно без осложнений.

Так или иначе, Европа потенциально может стать более неодно­родной, а разнообразие культур, национального состава и так далее дает мощный толчок развитию творчества, инновационности и про­грессу. Но остается вопрос: сидят ли европейцы на крыше порохового склада или на крышке плавильного котла? У Европы долгая история вражды и взаимонеприязни. Ее народы привыкли жить порознь. Что это - плюс или минус? По мнению немецкого академика Юргена Ха­бермаса, европейское наследие определенно является фактором, спо­собствующим борьбе с разрозненностью и поддерживающим Европу в ее стремлении создать наднациональную[82] демократию через укреп­ление Европейского Союза. Мастерство приходит с опытом.

Однако недавние события на Балканах даже оптимистов заставля­ют задуматься об опасности национального многообразия. Вспомни­те: что есть - есть. Европа веками была и остается неоднородной, с точки зрения расовых, религиозных и других характеристик. Многообразие как таковое не хорошо и не плохо. Оно просто есть. Но оно может стать тем, чем мы захотим. Европе не нужно больше или меньше гетероген­ности, ей просто нужно решить, что с ней делать. Европе нужна мечта, идея, новый манифест - слово и дело. Европейцам следует напрячь свои мозги и понять, что должно быть сделано для развития потенци­ала, заложенного в национальном многообразии, имея в виду сегод­няшние перемены в технологиях, институтах и ценностях. Если этого не сделать, то судьбу Европы будут решать другие обитатели глобаль­ной деревни фанк.

Изменения происходят не только в материи, пространстве и вре­мени. В эпоху изобилия весь мир претерпевает метаморфозы, прини­мая новые, причудливые формы. Вещи перемещаются, распадаются и складываются снова в необычных сочетаниях - panta rei [83], - обра­зуя новую реальность - мир с размытыми границами, фрагментар­ный мир, м-и-р, написанный через дефис.

Наше общество находится в смятении. И это состояние передается обретшим силу индивидуумам, талантам, тем, кто обладает правом вы­бора. Это люди, которые свободны, чтобы знать, передвигаться, делать и быть тем, кем они хотели бы быть.67 Они открывают эту эру «анар­хии», пользуясь своим правом на выбор. Они рушат стены и расшаты­вают традиционные основы власти. Они сами планируют свое собствен­ное образование, карьеру и жизнь. Они инициируют изменения во всей системе и превращают мир в архиплюралистичное место.

Вчера в обществе и в нашей жизни доминировали сильные центры власти. В Манифесте Коммунистической партии, вышедшем в 1848 г., авторы писали, что их целью является создание такого общества, «в ко­тором промышленное производство управлялось бы не владельцами,

Конкурирующими друг с другом, а всем обществом, работающим в со­ответствии с установленным планом и потребностями его членов». Это был экстремальный случай общественного ре-инжиниринга с новыми представлениями о предсказуемости, стабильности и контроле. Следуя идее создания «хорошей жизни», нужно было просто правильно выра­ботать генеральный план, структуры и системы. Политики-консерва­торы, капиталисты и профессиональные управленцы на Западе, веро­ятно, смеялись над этими утопическими надеждами, но было ли их соб­ственное видение будущего действительно лучше?

Мы сами возводили наши огромные, монолитные и центрально спланированные структуры. Некоторые из них мы называли корпо­рациями. Немногим более 30 лет назад экономист из Гарварда и со­ветник Джона Кеннеди Джон Кеннет Гэлбрейт заметил: «У нас есть экономическая система, которая вне зависимости от своего формаль­ного идеологического статуса во многом является плановой экономи­кой. Решения о том, что производить, приходят не от конечных по­требителей. Напротив, эти решения принимаются крупными органи­зациями производителей, которые, хотя и призваны обслуживать ры­нок, делают все возможное для контроля над ним» 68. И снова вопрос состоял в создании правильных структур, систем и стратегий, то есть великого генплана. В капитализме, так же, как и в коммунизме, были элементы централизованной экономики в политическом, экономичес­ком и социальном смысле. Кто-то принимал решения, другие подчи­нялись, или, по крайней мере,

Им говорили подчиняться. Реальность НЭШвГО ВРеМвНИ - ЭТО

Прежний мир имел четкую неструктурированный мир, населенный

Структуру и был заполнен талантл||ВЫМ|| ЛЮДЬМИ.

Кастрированными индивиду­умами, а действительность на­шего мира такова, что в нем нет никакой структуры и индивидуумы весьма «дееспособны» (за исключение некоторых евнухов, предпочита­ющих снижение неопределенности). Термиты были выпущены на не­сущие конструкции наших зданий, и они носятся по ним в неистовстве.

Сегодня, как писал поэт Уильям Батлер Итс, центру не удержаться. Вооруженные новыми ценностями и технологиями, предпринимате­ли бросают вызов привычным институтам, поставщикам власти.

Заметьте, что это не институты, технологии или ценности созда­ют Новый Мир. Перемены или зачатки смуты, которые мы видим, привнесены людьми, которые больше не хотят мириться с тем, что им говорят, что они им можно знать и делать, куда им идти и кем становиться.

Но то, что может восприниматься как хаос на общественном уров­не, не более, чем хаотичность, на уровне индивидуальном. Это есте­ственно. За примерами далеко ходить не надо. Большинство людей и не предполагают, что профессора престижной бизнес-школы могут носить черные кожаные штаны, стричься наголо, оттягиваться на ве­черинках, слушать Prodigy, брать полгода по уходу за ребенком и так далее. Но мы это делаем, потому что нам это нравится. Парадоксаль­но, но гармоничные (?) исключительно целенаправленные индиви­дуумы, могут, как кажется со стороны, создавать дисгармонию в об­ществе. Не важно, гармоничное или дисгармоничное, но общество те­перь другое, и с этим трудно спорить. Что есть - есть.