Кандальный флот. Рождение «страны воров». Голод.

Первый палач. Перевернутый мир. Пассажир корабля «Бигль»

В 1779 году сэр Джозеф Бэнкс, совершивший с капитаном Куком первое путешествие на «Индеворе», заявил кохмитету британской Палаты общин, что правительству следовало бы

основать колонию в австралий­ском заливе Ботани-Бей (ныне район Сиднея).

Аргументы, которые привел Бэнкс, прежде никому не при­ходили в голову. Бэнкс решал очень важную проблему: куда девать людей, приговоренных к изгнанию с Британских остро­вов. С 1717 по 1776 год таких пре­ступников правительство прода­вало судовладельцам, а те увози­ли их в американские колонии, где перепродавали плантаторам как рабочую силу. Американ­ская революция приостановила этот «бизнес». Британское правительство ожидало, что скоро американцы будут поставлены на колени, и все возобновится, но к 1783 году, когда Англии пришлось признать независимость Штатов, стало ясно, что нужно искать новое место ссылки.

Тревожные известия о тюрехмных бунтах и эпидемиях, рас­ползавшихся по стране из переполненных мест заключения, заставили правительство срочно заняться проблемой ссыль­ных. Лорд Сидней, управляющий внутренними делами, за­явил в августе 1786 года, что Его Величество сочло разумным назначить Ботани-Бей местом пребывания преступников, приговоренных к высылке из Англии.

Лондонские остряки осмеяли идею создания «страны во­ров». А обладатели богатого воображения пытались предста­вить себе общество, где преступники процветают и являются респектабельными гражданами.

Первым генерал-губернатором колонии суждено было стать 49-летнему Артуру Филлипу, назначенному капитаном кора­блей, которые должны были доставить в Австралию первую партию каторжников. Ему приказали основать поселение, завязать отношения с туземцами, поощряя ссыльных жить с ними в мире и согласии, и вообще поддерживать порядок в колонии. Поскольку ссыльных мужчин было намного больше, чем женщин, ему приказали также доставить неко­торое количество «невест» с близлежащих островов.

Хорошо проявивших себя ссыльных следовало освобож­дать от каторжных работ и выделять им по тридцать акров земли на человека плюс еще двадцать в случае женитьбы и по десять на каждого родившегося ребенка. Освобожденно­му полагался также годовой запас провизии, инструменты, семена и несколько голов скота.

Первый морской конвой должен был привезти в Ботани - Бей семьсот семьдесят пять ссыльных. Все они были при­говорены к семилетнему, четырнадцатилетнехму или пожиз­ненному изгнанию за пределы Англии и к принудительному труду.

В то время законы Англии, Ирландии и Шотландии от­личались суровостью: более ста шестидесяти статей уголов­ного кодекса предусматривали смертную казнь. Казнили даже детей. Так, в 1748 году десятилетний Вильям Йорк был повешен за кражу со взломом. В Лондоне, Эдинбурге, Глаз­го и Дублине большая часть бедноты зарабатывала на хлеб, так или иначе нарушая закон. Воровское сословие Лондо­на состояло из мужчин и женщин, питавших отвращение к труду и проводивших жизнь в игре, дебошах и разврате. Как замечает один из авторов того времени, на дне плава­
ли «моты и гуляки... распутные, развязные и гнусные лич­ности...». Другими словами, «ссыльного материала» было предостаточно.

Большинство приговоренных к ссылке на далекий конти­нент принадлежало к числу профессиональных преступни­ков, но встречались и представители среднего класса — под­делыватели документов, фальшивомонетчики, растратчики, а также военные, нарушившие устав. Примерно треть при­говоренных к ссылке женщин занимались проституцией, спаивая и грабя клиентов.

13 мая 1787 года два военных и девять транспортных су­дов — так называемый Первый флот— под командованием капитана Филлипа покинули Англию. На борту находились тысяча двадцать шесть человек, из коих семьсот семьдесят

сол­даты охраны, чиновники.

На каждого заключенного отводилось трюмного про­странства «вдва гроба». Женщины и мужчины плыли на раз­ных кораблях. Ссыльных мужчин сковывали рядами и в та­ком положении они находились многие месяцы. Скованные одной цепью, они нередко подолгу не сообщали о смерти соседа, продолжая получать его порцию еды. Как писал ко­рабельный капеллан, он не мог заставить себя спуститься в трюм из-за страшного смрада, царящего там. «Торговля невольникахми представляется актом милосердия по сравне­нию с тем, что я видел в Первом флоте», — писал он.

Среди первых поселенцев были и дети. С первым «кан­дальным флотом» прибыло тринадцать детей со своими ссыльными матерями. Были и осужденные дети в возрас­те от десяти до тринадцати лет. Сохранились свидетельства о семилетием ребенке, высланном пожизненно. Причина та­кого решения властей неизвестна.

Кроме заключенных, на кораблях находился и хозяйствен­ный инвентарь — мельницы, повозки и даже четыре кареты

и пианино. А из домашних животных — несколько лошадей, два быка, четыре коровы, овцы, козы, свиньи...

20 января 1788 года все корабли стали на якорь в заливе Ботани-Бей*. В тот же вечер, сразу после высадки, над Сид­нейской бухтой был поднят британский флаг, грянул залп и начались тосты. Этот красочный праздник — день прибы­тия Первого флота в Австралию — существует до сих пор.

На следующий день ссыльные, в сопровождении военно­го оркестра, проследовали на ближайшую поляну, где Артур Филлип торжественно вступил в должность губернатора Но­вого Южного Уэльса. Вскоре после этого губернатор разра­зился речью о половой распущенности и пообещал пустить хороший заряд дроби в задницу любого ссыльного, доста­точно глупого, чтобы оказаться ночью в женском секторе. Причина столь категоричной речи была в том, что после восьмимесячного раздельного плавания, сойдя на берег, из­голодавшиеся друг по другу мужчины и женщины устроили такой содом, что его не могли остановить даже вооруженные охранники. Впрочем, они и сами в этом участвовали.

Первый австралийский губернатор был наделен такой властью, какую не имел ни один из губернаторов в других британских колониях. Он имел право раздавать земли и на­значать наказания вплоть до смертной казни. Впервые он использовал это право в феврале 1788 года, повесив за кражу продуктов некоего типа. А через два дня за аналогичное пре­ступление были приговорены к смерти еще двое — Джон Фримен и его приятель. Однако губернатор помиловал их в обмен на согласие Фримена занять должность палача — первого государственного палача в истории Австралии.

Так началась новая жизнь. Мужчины работали — пахали землю, строили хижины. Все это делалось с огромным тру - дом. Полуголодным людям было не под силу валить гигант­ские деревья и рыхлить каменистую почву.

С тех нор это географическое название имеет в английском языке тот же

переносный смысл, что и в русском «Соловки», т. е. место ссылки.

В колонии начался голод. Из семидесяти привезенных для разведения баранов только одному удалось прожить около года, остальные были съедены поселенцами. За ними последовала и прочая живность. Спаслись лишь два быка и четыре коровы. По недосмотру они потерялись, и только спустя семь лет было обнаружено стадо в шестьдесят голов хорошо упитанного скота, что послужило доказательством тому, что в Австралии прекрасные пастбища*.

В австралийской литературе так описываются ощущения первых поселенцев:

«Деревья быт другими, птицы были другими, насекомые быт другими, цветы были другими, свет был другим, ландшафт был другим, звуки были другими. Цветы, несмотря на буйство красок и разнообразие сортов, не имели запаха и странным образом враждебно топорщились. Вокруг было много насекомых самых невероятных видов, а рептилии казались сохранившимися с незапамятных времен. Птицы смущали своим видом, рыбы быт неправдоподобными, звери —абсурдными. Аборигены казались не принадлежащими к людскому роду... Твердые, как железо, эвкалипты сопротивлялись^арам топора. Почва не признавала ни плуга, ни лопа­ты... Каждый восход поселенцы встречали под странный хохот птицы кукабарры. Казалось, что сама земля эта отвергала подневольных за­хватчиков. Казалось, что весь этот старый континент мог сбросить их всех с себя одним легким пожатием своих гигантских плеч».

В течение первых десятилетий колонисты жили только теми запасами, которые привозились из Англии. Они ходи­ли — как это значилось в официальных донесениях — «го­лыми и голодными». Недельный рацион питания доходил до 1,5 килограмма муки и 300 граммов солонины на человека. Число краж и убийств росло из года в год.

Обнаруженное стадо решили оберегать как историческую реликвию. К началу 1800-х годов оно достигло размера в 5000 голов. Сегодня поголовье крупного рогатого скота Австралии насчитывает' свыше 25 млн голов.

С начала XIX столетия нравы в колонии несколько улуч­шились в связи с появлением прослойки из свободных граж­дан. В небольшом количестве начинают появляться и воль­ные эмигранты, в том числе китобои, промысел которых в южных водах был весьма при­быльным ремеслом.

Однако заселение матери­ка продолжает идти медленно.

Общее количество европейцев в 1821 году составляло лишь 35 тысяч человек, в том числе 4,5 тысячи вольных граждан.

...В ряду наиболее прослав­ленных научных экспедиций XIX века значится и кругосвет­ное плавание небольшого ан­глийского брига «Бигль». Все­мирная слава его связана с тем, что на его борту в качестве натуралиста экспедиции нахо­дился «посредственный студент и легкомысленный моло­дой человек», ставший впоследствии величайшим биологом мира, — Чарльз Дарвин.

12 января 1836 года «Бигль» прибыл в Сидней, откуда Дарвин совершил сухопутную поездку по Новому Южному Уэльсу.

«Наконецмы бросили якорь в Сиднейской бухте... — писал он. —Вече­ром я прошелся по городу и вернулся в полном восторге... То было самое великолепное доказательство способности британской нации. Здесь, в стране, подававшей мало надежд, за несколько десятков лет сделано во много раз больше, чем за столько же столетий в Южной Америке... Улицы правильно распланированы, широки, чисты и содержатся в пре­восходном порядке, дома довольно велики, магазины полны товаров... Страна во всех отношениях очень похожа на Англию, разве что пивные здесь более многочисленны... $>

Потом, перед самым отъездом, Дарвин записал:

«Прощай, Австралия! Ты растущее дитя, и, без сомнения, придет день, когда ты станешь великой владычицей Юга...»