А что это я здесь делаю?

С

транная вещь — воспоминания. Бывает, помнишь то, что слу­чилось с тобой полвека назад, но при этом забываешь, где вчера обедал.

И главное — чем дольше живешь, тем больше у тебя воспомина­ний. Так что вполне логично, что у человека в тридцать лет память лучше, чем в семьдесят пять. У меня больше семидесяти пяти лет воспоминаний. Вчера к ним прибавился еще один день. Сегодня добавится новый.

Иногда воспоминания можно оживить фотографиями. Но по­рой они сами превращаются в воспоминания. Однажды с Джоном Кеннеди-младшим мы разговаривали о его знаменитой детской фотографии, на которой он, трехлетний, отдает честь на похоро­нах своего отца. Он не помнил, как это было в действительности, он помнил только фотографию. Он видел ее не раз на протяжении своей жизни. И фотография превратилась в воспоминание.

Рассказы, как и фотокарточки, тоже могут консервировать вос­поминания. Правда, порой могут и подправлять их. Рассказывая какую-нибудь историю из жизни, вы обязательно подправляете реальные события. А как же иначе? Вы можете забыть, какая в точ­ности фраза прозвучала, и заменяете ее другой, придуманной вами, которая может оказаться более остроумной. И если ваша история вызывает у слушателей смех, вы используете эту фразу и в следую­щий раз, вновь рассказывая ту же историю. И через какое-то время ваш вариант рассказа становится единственным и так сохраняется в памяти.

И вероятно, мои воспоминания, изложенные в этой книге, не со­ответствуют в точности тому, как происходила моя жизнь. Многие из них приправлены шуткой. Однако по сути здесь все верно.

Иногда я расстраиваюсь из-за того, что не могу чего-то вспом­нить. Как в том анекдоте: «Я только что прочел замечательную книгу “Десять шагов к идеальной памяти”, ее написал... ну этот, как его...»

Но вот шутки и забавные случаи я не забываю никогда. Мое чувство юмора пока мне не изменяет. Я помню все, над чем смеялся, даже в детстве. И мне кажется, что именно шутки и забавные случаи я буду помнить до самого конца, даже если забуду все остальное.

Если вы знаете меня только по телепрограммам CNN, вас это, наверное, удивляет. Но если бы я не занялся тележурналистикой, то, скорее всего, стал бы комиком. До сих пор я получаю больше всего удовольствия, если мне удается кого-то рассмешить.

Воспоминания — это все, что у нас есть. Если их потерять, оста­нешься ни с чем. Но самые лучшие из них — те, что тронуты шуткой.

Эта книга не ограничивается только моими воспоминаниями. Здесь есть и воспоминания моих родных и друзей — тех, кто знает меня лучше всего. И в них наверняка окажется что-то такое, чего я никогда не сказал бы о себе сам. Но для полноты образа они не­обходимы. Я не буду заглядывать в них, пока книга не выйдет в свет. Мне не хочется никого редактировать и диктовать людям, что го­ворить.

Как ни забавно, не исключено, что когда я открою книгу, то буду удивлен не меньше вашего.

Е

сли бы вам пришлось сиживать со мной за завтраком в Nate ‘п А1 Deli, вы бы взглянули на меня совсем другими глазами. Во - первых, туда я прихожу без подтяжек. Во-вторых, вы бы узнали, что я ненавижу яйца. А в-третьих, вам бы пришлось представить меня в багажнике автомобиля, поскольку рано или поздно всплы­ла бы история об «интервью века».

Это произошло не так давно. В моем шоу был один продюсер — назову его Боб. В общем, неплохой парень, но чересчур импульсив­ный. Как-то ему позвонила какая-то шишка из CNN International: «Боб! Намечается нечто невероятное!»

Боб сразу заволновался:

«Что? Что? Что такое?»

«Есть возможность взять интервью у Усамы бен Ладена».

«Ни хрена себе!»

Реакцию Боба можно понять. Спецслужбы США пытались найти бен Ладена с 11 сентября 2001 года. Трудно было придумать более удивительное телеинтервью, разве что встречу с инопланетянами. «Нужно будет выехать в Пакистан».

Боб чуть не задохнулся от волнения.

«Но интервью состоится при определенных условиях. Вы с Ларри полетите в отдаленный район. Съемочной группы с вами не будет. Мы не имеем права привозить свое оборудование. Они предоставят нам съемочную группу. И звукооператоров. И переводчиков. И сами сделают запись. А когда интервью закончится, отдадут нам пленку. Таковы их условия.

И еще кое-что. В Пакистане вас с Ларри отвезут на машине в определенное место. Потом вы выйдете из машины, и ты, Боб, останешься ждать на месте, а Ларри посадят в багажник другого автомобиля, чтобы довезти до Усамы. Иначе нельзя. Они не могут

допустить, чтобы кто-нибудь хотя бы примерно мог догадаться, где он находится.

Ларри возьмет интервью. Получит запись, потом вновь зале­зет в багажник. Машина вернется к тому месту, где ты будешь его ждать. Вы с Ларри сядете обратно в самолет и полетите домой».

По окончании разговора Боба уже трясло от возбуждения. Ему очень хотелось сделать это интервью века, но в то же время он страш­но переживал из-за возможных последствий: Ларри перенес уже не­сколько операций на сердце. А вдруг, когда он будет ехать в багажни­ке, с ним что-нибудь случится? А что, если его убьют? Или возьмут в заложники? И меня тоже? Но разве можно упустить такой шанс!

Боб позвонил матери.

«Мам, посоветуй, как быть?»

Мать заинтересовалась:

«А как долго Ларри придется просидеть в багажнике?»

«Они не сказали».

Боб просто с ума сходил. Он достал всех. Он так разволновал­ся, что уже не мог держать себя в руках. Моему исполнительному продюсеру Венди Уолкер пришлось в конце концов сказать ему, что это первоапрельская шутка, иначе Боб попросту спятил бы или кого-нибудь прикончил.

На самом деле, если бы Боб зашел позавтракать в Nate ‘n А1 Deli, ему сразу бы стало ясно, что совершенно незачем так нервничать. Джордж, обычно занимающий место с краю, все бы ему разъяснил. «Да ты не успеешь спросить у Ларри, хочет ли он ехать, как он уже будет в багажнике, — мог бы сказать ему Джордж. — И готов спо­рить, что, когда Ларри соберется в обратный путь, Усама залезет в багажник вместе с ним, чтобы продолжить разговор».

Конечно, это преувеличение. Но одно могу сказать точно: прось­ба ехать в багажнике меня бы не удивила. Скорее я воспринял бы ее как нечто обычное. Разве что задал бы себе тот самый вопрос, кото­рый крутится у меня в голове вот уже пять десятков лет: А что это я здесь делаю?

Этими словами описывается вся моя жизнь.

Ей-богу, временами я чувствую, будто попал в сказку. Хочется ущипнуть себя, чтобы заставить поверить в то, что малыша Лар-

ри Зайгера из Бруклина передают на 22 300 миль в космос, где он отражается от спутника, чтобы потом какой-нибудь житель Тай­ваня или любой из 200 стран и территорий мира мог наблюдать, как я пристаю к людям с вопросами.

Неужели это я, никогда не учившийся в колледже, учредил сти­пендиальный фонд на миллион долларов в Университете Джорджа Вашингтона? Это я попал в аварию с Джоном Кеннеди1 и хорошо знаком со всеми президентами, начиная с Никсона[1] [2]? Это мне пел Фрэнк Синатра в артистическом фойе? И это я гулял с Мартином Лютером Кингом-младшим[3], а потом беседовал с его убийцей? Это мне звонил король Иордании, когда я обедал в Беверли-Хиллз в ре­сторане мистера Чау? И это мои сыновья, которые родились, когда мне было уже под семьдесят, нарядились на Хеллоуин в «костюм Ларри Кинга» с подтяжками?

Не-е-ет. Тот малыш Ларри Зайгер, которого я помню, сидел дома и слушал в 1949-м по радио репортаж об игре «Всех звезд» на стадионе Эббетс-филд, потому что у него не было денег на билет. И как так по­лучилось, что сорок лет спустя я гулял по стадиону во время трени­ровки «Всех звезд», а игроки просили автограф... у меня?

Нет, такого просто не могло быть. Ларри Зайгер, который видел, как народ на бруклинских улицах плакал, узнав о смерти Франкли­на Рузвельта[4], никогда и не мечтал о том, чтобы попасть з Овальный зал. Но Ларри Кинг был там не раз. И однажды в Белом доме, когда я беседовал с Хиллари Клинтон[5], сидя под портретом Элеоноры Руз­вельт[6], и вскользь упомянул о том, что брал у Элеоноры интервью, именно Хиллари была этим приятно поражена.

Неужели правда, что Михаил Горбачев пришел на встречу со мной в подтяжках? И толпа студентов во Флориде скандиро­вала: «Лар-ри! Лар-ри! Лар-ри!», когда я брал интервью у Джона

Маккейна1 во время последней президентской кампании? А агент Секретной службы действительно повернулся ко мне и спросил: «Может быть, нам стоит охранять вас?»

И я до сих пор удивляюсь, когда нас с моим самым давним дру­гом Гербом приглашают на обед в губернаторский особняк в Нью - Йорке. Представьте: входит дворецкий и интересуется: «Не жела­ют ли господа аперитив, прежде чем отправиться отдыхать?»

Аперитив? Кто вообще знал такие слова в кондитерской лавке Мальца?

Хотя, думаю, Марио Куомо2, который нас приглашал, понимал, насколько все это невероятно. Может, поэтому, вручая мне награду на острове Эллис, которая дается потомкам иммигрантов, он рас­сказал такой анекдот:

«Как-то раз Ларри Кингу подарили отрез на костюм. Ларри от­правился к портному в Майами и попросил сшить костюм с двумя парами брюк.

— Простите, Ларри, — сказал портной, — но этого материала не хватит на двое брюк.

Тогда Ларри отправился к другому портному, в Вашингтон.

Портной измерил ткань и покачал головой.

— Извините, — сказал он, — на вторые брюки здесь не хватит.

Ларри попытался добиться того же в Лос-Анджелесе. С тем же

результатом.

В конце концов Ларри поехал на родину, к своему старому бру­клинскому портному.

— Да, конечно, — сказал старый бруклинский портной. — Я со­шью вам костюм с двумя парами брюк и жилеткой.

— Но как это у вас получится? — спросил Ларри.

— Знаете, — ответил портной, — здесь, в Бруклине, вы не на­столько большой человек».

Основной кандидат от республиканцев на выборах президента США 2008 года; потерпел поражение от демократа Барака Обамы.

Губернатор штата Нью-Йорк в 1983-1994 годах.

Комментарии закрыты.