Я еще не успел умыться, как появился Карл Маркс с ящиком пива.

— Пошли завтракать, — сказал он, — Славко пригла­шает...

Славко оказался коренастым парнем балканского проис­хождения из Лос-Анджелеса по кличке Охотник. Лет ему было под сорок, с квадратной челюстью боксера и бицепса­ми покруче, чем у Карла Маркса. Тоже бронзовый от загара и тоже в майке — тут все в майках...

Узнав, что я киношник, он обрадовался и полез в бар за бу­тылкой. Дело в том, что сам он тоже был из кино: лет пятнад­цать проработал каскадером в Голливуде. Судя по дому с бас­сейном и дорогому спортивному авто, стоящему во дворе под навесом, жил он на широкую ногу. Мы разговорились.

— Копаешь опалы? — поинтересовался я.

— Какой из него копатель! — рассмеялся Карл Маркс. — Он кайло в руках не держал...

— Да, — согласился Славко. — Жена опалами на бирже занимается... Покупает-продает — она дилер... А я больше по охоте... Люблю охоту и рыбалку.

— А на кого здесь охотиться? На кенгуру, что ли?..

— Ну что ты... Подайся дальше на север. Дикие быки типа бизонов, кабаны... В реках аллигаторы метра по четыре - пять... Есть даже мустанги и дикие верблюды. Ну а выйди

в тропические воды под Дарвином — там голубой марлин по шестьсот-семьсот килограммов весом...

— Дикие верблюды в Австралии?.. — удивился я.

— Их из Афганистана лет сто назад для первых разве­дывательных экспедиций завезли, чтобы через пустыню хо­дить. А потом за ненадобностью отпустили. Вот они распло­дились и одичали... Целые стада по сотне голов, как миражи, носятся по пустыням... Опасный зверь. Если подвернешься под горячую руку, особенно в брачный период, загрызут и затопчут. Такое уже не раз бывало...

— Давно ты в Лайтнинг-Ридж обосновался?

— Четвертый год...

— И не скучно?.. Все же Голливуд, Лос-Анджелес, Беверли - Хиллз... «Огни рампы», так сказать... Как я понимаю, ты ведь не за деньгами приехал?

Славко смеется.

— Это все спрашивают... Да нет, не за деньгами. За день­гами надо в Голливуд ехать... — Он помолчал. — Это не­просто объяснить... Я в Голливуд приехал семнадцатилетним пацаном — нищим, но полным огня. Жизнь зубами рвал... А потом пришли деньги... хорошие деньги, но ушел адрена­лин... Скучно стало. Чтобы будоражить кровь, приходилось садиться на «химию», курить «травку», и я понял, что стою над пропастью...

— «Над пропастью во ржи», — пошутил я, вспомнив зна­менитый роман Сэллинджера.

— Не ржи, а конопли, — усмехнулся Славко. — Короче, встал я однажды утром, посмотрел в зеркало на собственную опухшую рожу и сказал: баста. Если человеку скучно и самого от себя тошнит, значит, жизнь не туда пошла. Вот так я здесь очутился и не жалею... Поверишь, для меня сегодня осед­лать дикого мустанга — занятие, сильнее будоражащее кровь, чем трахнуть голливудскую красотку... Не подумай, что им­потент, — засмеялся он, — с этим все в порядке, жена под­твердит. Так что пока я здесь, а дальше жизнь покажет...

Когда мы прощались, Славко пригласил меня с собой на охоту на север, куда он вскоре собирался. Как потом оказа­лось, это был один из лучших подарков, который я когда-либо получал.