Наше повествование начнем с описания тенденций в корпора­тивных конфликтах, затрагивающих практически все отрасли российской экономики, до и во время смутного кризисного вре­мени. К сожалению, большинство из них имеют знак «минус» и способствуют росту рисков для бизнеса.

На докризисном рынке мы наблюдали усиление конкуренции в различных сегментах. Недружественные поглощения и дискре­дитирующие атаки стали частым орудием борьбы за потреби­теля, нишу, территорию. В ситуации, когда приходилось «тол­каться локтями» и биться за ресурсы или клиента, неприятно­сти, опрокидывающие репутацию соседа, другим были только в радость. Отсюда рост конфликтных процессов, микро - и ма­крокризисов вплоть до осени 2008 г. Конечно, в ряде случаев можно было рассчитывать на помощь и сочувствие со стороны участников рынка и регуляторов, но не надо питать иллюзий — в равной степени вероятно даже «присоединение» конкурентов к атаке на компанию. Чтоб уж точно не поднялась и не опра­вилась.

После наступления кризиса изменился сам характер корпо­ративных войн: в момент ослабления конкурента появилось больше возможностей при минимуме усилий для его полного уничтожения и поглощения. И, как показали многие примеры, в первую очередь в банковской и строительной отраслях, на­шлись компании, не преминувшие этим воспользоваться.

В докризисный период прослеживалась скрытая интенсифи­кация передела рынка собственности. Вопреки оптимистичным отчетам госорганов, фактов отъема активов рейдерами мень­ше не стало. Да, изменились география и масштаб объектов (в Москве к рукам прибрали все мало-мальски ценное, остались разве что активы в области): на первое место по интенсивно­сти процесса борьбы за собственность вышли Санкт-Петербург, регионы Сибири и Урала. Расширилось поле целей захвата: по­глотив и перепродав активы ослабленных предприятий и НИИ, затем земли колхозов и совхозов, рейдеры занялись санатория­ми, типографиями, имуществом художественных союзов и про­чих мелких незащищенных объектов. «Инвесторы» научились камуфлировать захваты под добровольную продажу бизнеса, под банкротство, «дружественное поглощение» и «слияние». Публичная огласка при этом стала очень невыгодна, многие «ушли в подполье», поэтому всем показалось, что рейдерство ис­чезло. Измельчало, цивилизовалось, изменилось по характеру, тактике, методам, целям — да. Но примеров захватов меньше не стало, разве что не столь громких. И в этот момент насту­пили смутные кризисные времена: обвалились целые отрасли, последовала череда банкротств и распродаж. И снова «корпора­тивные хищники» воспряли и активизировались на ниве пере­дела собственности. В регионах многие компании поспешили нажиться на слабости конкурентов, раздувая слухи об их ско­ром разорении и скупая за бесценок. Банки воспользовались сложным положением компаний-должников для того, чтобы за­брать их активы. А чтобы ускорить банкротство, в дело пошли технологии черного PR.

В условиях кризиса появилось все больше примеров кон­фликтов с участием коллектива, СМИ, органов власти и широ­
кой общественности. Так, для строительных компаний обучен­ная инструкциями в прессе общественность вкупе с коррум­пированными чиновниками стала опасностью № 1 для любого проекта застройки. Многие кризисные ситуации запускаются изнутри компании (недружественное поглощение, гринмэйл, утечка информации, забастовки, трудовые споры), когда сра­батывает принцип «слабого звена» и собственные сотрудни­ки или топ-менеджеры становятся источником проблем. Ча­стым явлением стали недружественные действия уволенных специалистов и менеджеров, стремящихся отомстить за это посредством «слива» компрометирующей информации в СМИ и Интернет, продажи акций рейдерам и прямого содействия поглощению.

Кроме этого, кризис повлиял на еще одну важную тенден­цию, набиравшую ход. Ранее мы прогнозировали, что наце­ленность компаний на IPO неизбежно вызовет рост попы­ток корпоративного шантажа (гринмэйла) и различных прес­синговых акций со стороны конкурентов и чиновников с це­лью снижения их капитализации[33]. По мере выхода компаний на биржу сложились предпосылки для конфликта между ми­норитариями и основными акционерами. В длительные кон­фликты такого рода оказались втянуты и крупнейшие публич­ные российские компании: «Базовый элемент» (вокруг компа­нии «Ингосстрах»), ТНК-ВР, «Интеррос» (вокруг «Лензолота»), «ЛУКойл». Поскольку «бум на ІРО» прошел, корпоративный шантаж стал не столь актуален. Тем не менее остаются узкие места и высокие риски для публичных компаний или компа­ний, готовящихся в будущем стать таковыми, и есть попытки использования шантажистами уязвимости корпораций в кри­зисное время.

До кризиса среди топ-менеджмента предприятий и компаний сохранялось слабое понимание необходимости в антикризис­ной подготовке и коммуникациях в целом. Нет понимания —
нет мотивации, а следовательно, выделенного бюджета, при­влеченных специалистов-антикризисников, программ аудита. При том что в Европе и США кризисные коммуникации обяза­тельно стоят отдельной строкой в бюджете компании (кризи­сов опасаются, изучают риски и вероятность их наступления, к ним готовятся, проводят тренинги для кризисного штаба), в нашей стране такое внимание к подготовке пока остается ис­ключением из правил, вызванным болезненным опытом. Кризис скорректировал эти позиции, причем в двух противоположных направлениях: в первом случае бизнес пошел на полный отказ от каких-либо коммуникаций, сокращая расходы. Во втором — «капитаны бизнеса» начали вводить практику антикризисной подготовки и реагирования на угрозы извне. Проводить тре­нинги для топ-менеджмента. Формировать антикризисные па­кеты. Таким образом, можно прогнозировать, что после «смут­ного времени» спрос на антикризисные коммуникации суще­ственно вырастет.

Отметим еще один очень неприятный для интересов бизне­са тренд. Негативные PR-технологии стали общеизвестными, популяризированными. Интернет заполнен образцами страте­гий, планов акций, посвященным атакам на компании, инфор­мацией о расценках на компромат в СМИ. Да и сам Интернет стал одной большой действенной компроматной технологи­ей. Печатные СМИ периодически публикуют написанные про­стым и понятным языком инструкции по борьбе с девелопер­скими компаниями, разоблачают целые стратегии черного PR, описывают способы давления на конкурентов[34]. Это приводит к дилетантским попыткам использования негативного пиара в конкурентных войнах — но от этого не менее болезненным для репутации. Возросло многообразие вариантов применения: от прямолинейного давления в целях покупки до попыток вы­колачивания долгов, личной мести уволенных топ-менеджеров или обиженных чиновников.

И наконец, ложка меда, или, в данном случае, некоторая по­зитивная тенденция: до кризиса значительно повысилось вни­мание государства к проблеме захватов бизнеса1. Это вырази­лось в создании новых рабочих органов по борьбе с рейдерством и иными экономическими преступлениями, в модернизации за­конодательства и ликвидации пробелов, в разного рода обраще­ниях и поручениях президента и премьер-министра. Результаты не замедлили себя ждать: многие крупные рейдерские струк­туры прекратили свое существование, бизнес и предприятия вздохнули свободнее, реакция чиновников в кризисных ситуа­циях стала более быстрой и адекватной.

Вместе с тем в условиях «смутного времени» государству вновь стало не до рейдеров: на первом месте — вопросы соци­

альной напряженности, и инциденты наподобие «пикалевско - го конфликта» трактуются и разрешаются не в пользу бизнеса, за редким исключением[35] [36]. Более подробно о тех изменениях, ко­торые произошли в бизнес-коммуникациях под влиянием кри­зиса, мы поговорим в главе 3.