5

JL/ы никогда не задумывались, почему людей много.' Над самим фактом существования множества индиви­дуумов внутри вида? И над тем, почему генов, опреде­ляющих структуру белков - молекулярных машин, обеспечивающих все биохимические процессы в орга­низме, у человека всего два? Почему, несмотря на “па­ритетное” слияние клеток в момент зачатия, ребенок не получается поровну похожим на каждого из родите­лей? Человеческая популяция включает в себя неверо­ятное разнообразие внутривидовых индивидуальных отличий. Например, особенные реакции иммунной системы на ту или иную пищу. Чем это объясняется? Теми же базовыми, очень простыми и одновременно универсальными принципами, на которых строится существование всего живого. Каждый отдельный чело­век представляет собой как бы внутри популяционную гипотезу, воплощение извечного вопроса эволюции:

“А что, если пойти таким путем?” Тупиковые ветви этого дерева хиреют и отваливаются сами собой на са­мых ранних этапах развития, удачные продолжают се­бя в потомстве. Мы вновь имеем дело с жизнеспособ­ным принципом, с простым и понятным основанием бытия. А значит, учитывать индивидуальные реакции каждого организма так же необходимо, как и обще­популяционные закономерности.

Вторая причина многообразия индивидуумов - необ­ходимость выживания. Любая современная система безопасности имеет не более одного десятка степеней защиты. У популяции их миллионы и миллионы - их количество практически равно количеству индивиду­умов, ведь каждый из нас - сложный набор вариантов реакций на тот или иной раздражитель. Необходи­мость выживания и совершенствования вида предпо­лагает наличие выбора среди множества путей разви­тия, множества типов индивидуальных реакций.

В середине 60-х американец Бакстер, работавший над совершенствованием “детектора лжи”, провел серию
опытов, подтвердивших б е зус л о в ну ю и н фор м а - ц и о н н у к) в з а и м <) с: вязь всего живого. Началось все с "полиграфа" - при­бора, измеряющего сла - б ы е з л е КТ р и ч е с к и е и м - пульсы живых тел. Бак­стер замерял такие им­пульсы у животных и растений и вот однажды обнаружил странное явление: подключенное к при­бору комнатное растение давало резкий всплеск ко­лебаний осциллографа в момент, когда ученый у себя на кухне бросал в кипяток очередную креветку. Если в кипяток падала уже мертвая креветка, то сигнала не было. Впоследствии Бакстер усложнил опыт: он купил в магазине яйца (куриные яйца, продающиеся в магазине, - это всего лишь неоплодотворенные по­ловые клетки) и стал бросать их в кипящую воду, из­меряя импульсы. Яйца, находящиеся в другой комна­те, согласно показаниям приборов, "сопереживали" своим брошенным в кастрюлю "родственникам"! Да­лее Бакстер разместил часть яиц на вращающемся круге, с которого они надали в кипяток через опреде­ленные промежутки. Так вот - яйца на круге реагиро­вали на падение первого яйца только один раз, а сно­ва начинали реагировать лишь через пятнадцать минут после того, как процедура прерывалась. Они знали, что их ожидает, и, выражаясь фигурально, "ва­лялись в обмороке"[2] [3].

Жизнь, по определению советского биолога Эрвина Бауэра, - это “система, находящаяся в состоянии ус­тойчивого неравновесия”[4]. А само понятие “неравно - весность” предполагает наличие как минимум двух сравниваемых компонентов. В случае с человечеством эта неравновесность - причина не только движения вперед и постоянного воспроизводства частных разли­чий, но и бесконечного взаимопроникновения, пере­плетения всего живого и образования одного общего информационного поля. Что такое электромагнитные (и другие) волны, как не продукт возникшего где-то не­равновесия? Все живое представляет собой единую ин­формационную систему, в каждой точке которой со­держится главное условие и первопричина всего бы­тия. Способы существования разные, принцип - один. Современная медицина уделяет слишком много внима­ния бесконечному множеству способов и слишком ма­ло - принципиальной стороне дела, и поэтому посте­пенно превращается в огромную копилку несметного количества частной информации, с которой непонят­но что делать. Напротив, если мы признаем основным принципом медицины системность, то перестанем представлять себе болезни как нечто отдельное от че­ловеческого организма, начнем наконец восприни­мать органы человека как части неразрывной системы, а не как отдельные объекты лечения. Опираясь на принцип системности, можно решать любые задачи го­раздо проще, чем раньше. На этом основана и наша практика: мы, исключая из рациона вредные для каж­дого конкретного индивидуума продукты питания, поз­воляем иммунной системе самой успешно исправлять частные ошибки, помогать индивидууму существовать в согласии с законами популяционного выживания.