Мост через океан. Седьмое чудо света. Застывшая музыка. Трагедия гения. Люди нетрадиционной ориентации.

Мировая столица геев

Сиднейцы шутят, что поскольку роль столицы страны не до­сталась их городу, то они решили круто ответить сопер­никам.

Если вы посмотрите на рельефную карту Австралии, то увидите, что пятимиллионный Сидней расположен на хол­мах вокруг великолепной бухты — одной из самых краси­вых бухт мира. Ее длина двадцать, а ширина три километра. Поэтому Сидней еще называют «городом возле бухты».

В силу того что город расположен вокруг гигантской бух­ты, тут всегда существовала проблема перемещения из одной части города в другую. Люди вынуждены были пользоваться или медленными паромами, или далекими объездными пу­тями, что отнимало много времени.

Австралиец Джон Брэдфильд решил заняться решением этой проблемы. По его инициативе в 1922 году был про­веден международный конкурс на проект моста через за­лив. Конкурс выиграл лондонский инженер Ральф Фримэн. Строительство длилось восемь лет, и в 1932 году знаменитый сегодня на весь мир сиднейский мост — Харбор-Бридж, — ставший одним из символов города, был построен[11].

Он поражает воображение своими размерами, возвы­шаясь на 135 метров над голубыми водами залива. На нем расположилось восемь автомобильных полос и две железно­дорожные ветки, не говоря уж о всевозможных дорожках для велосипедистов и тротуарах для пешеходов.

Строительство моста пришлось на годы мирового эконо­мического кризиса, но австралийцы выдержали и получили самый большой и самый красивый арочный мост в мире. Как писал Даниил Гранин[12] в книге «Месяц вверх ногами»: «Вдали мы увидели мост. Он был удивителен. Он поднимал­ся над заливом, как глубокий вздох...»

В 1945 году в Сидней приезжает из Лондона известный скрипач и композитор сэр Юджин Гуссенс. В Австралии он впервые, все для него здесь ново и интересно. Как он сам выразился, здесь он обнаружил, что у австралийской публи­ки «необычайно горячий интерес» к музыкальной культуре. Но удовлетворить этот «горячий интерес», по мнению Юд­жина, было негде, ибо единственным концертным залом была Сиднейская ратуша, которую он назвал «свадебным пирогом» с плохой акустикой.

И сэр Гуссенс загорается идеей построить в Сиднее насто­ящий дворец музыки. С энтузиазмом Юджин бросается про­чесывать город в поисках места, где мог бы быть воздвигнут такой дворец. Его внимание привлекает выступающий в за­лив скалистый мыс, где горожане обычно пересаживаются с парома на автобусы. Когда-то именно на этот мыс ступили первые белые каторжане — будущие граждане Австралии.

Гуссенс считает, что найденное им место идеально для дворца музыки. Однако все двигалось не так быстро, как хотелось бы. Власти не торопились выкладывать мил­лионы долларов, и лишь ропот и упреки, что они не любят искусство, сдвинули это дело с мертвой точки. В 1954 году на проект здания был объявлен международный конкурс, в котором приняло участие 233 архитектора из 32 стран. Победителем стал неизвестный молодой человек из Дании, никогда до того не бывавший в Австралии, — Йорн Утсон, сын морского инженера.

Предложенный датчанином проект в виде надутых океан­ским ветром взметнувшихся в полете парусов опережал свое время минимум на полвека. Даже великий архитектор Фрэнк Ллойд Райт* не понял его и отреагировал словами: «Каприз, и больше ничего!»

В действительности же за этим необычным проектом стояла и необычная судьба. Как и многие датчане, Утсон вы­рос у моря. Его отец, занимавшийся конструированием яхт, привил сыну любовь к парусному спорту. Детство Йорна прошло на отцовской верфи, среди яхт, парусов и моделей. Все это и нашло отражение в его шедевре.

По первоначальному плану строительство должно было уложиться в четыре года и стоить 7 миллионов долларов. На самом деле оно продолжалось четырнадцать лет и стоило 102 миллиона[13] [14].

Как и любое гениальное творение, проект вызвал непре - кращающиеся дебаты среди местных властей, и в 1966 году, после резкого конфликта с министром общественных работ, Йорн Утсон в полном расстройстве покидает Австралию и возвращается на родину в Данию. А продолжение строи­тельства передают другому лицу — далеко не столь талант­ливому, как создатель проекта[15].

Однако Йорн, влюбленный в свое детище, не может за­быть о нем. Он мечтает вернуться и завершить работу. Дважды он обращается к властям Сиднея и дважды получает ледяной отказ. Тогда отчаявшийся зодчий устраивает риту­альные похороны своего проекта. Темной ночью 1968 года

он сжигает чертежи и макет театра на берегу пустынного фьорда в Ютландии*.

Тем не менее 20 октября 1973 года королева Британии Елизавета II торжественно откроет Сиднейский оперный те­атр. Это событие отмечено бронзовой табличкой у входа, на которой стоят имена присутствовавших на открытии ко­ронованных особ и чиновников, но нет имени самого соз­дателя — Йорна Утсона. Более того, в своей торжественной речи королева даже не упомянет о нем, хотя и произнесет

пророческие слова: «Строи­тельство (египетских) пира­мид сопровождалось очень острыми разногласиями, но и сейчас, через четыре ты­сячи лет, они считаются од­ним из чудес света. Я верю, что так будет и со зданием Оперы в Сиднее».

В этом королева ока­залась права. Не говоря уж о том, что здание это ста­ло символом Австралии и одним из «чудес света», многие считают его самым красивым зданием мира, высшим дости­жением архитектуры последнего тысячелетия, «застывшей музыкой», о которой когда-то говорил Иоганн Гете.

Здание состоит из пяти залов, включая театральный зал на 1550 зрителей и концертный на 2700 мест. Внутренние помещения выполнены в стиле, который назван «готикой космической эры». Здесь висит самый большой в мире теа­тральный занавес. Он был соткан во Франции по эскизам ав­стралийского художника Коберна и назван Занавесом Солн-

ца и Луны. А в концертном зале находится самый большой в мире орган, состоящий из 10500 труб.

Остается лишь добавить, что первой оперой, исполнен­ной в октябре 1973 года на этой сцене, была «Война и мир» Сергея Прокофьева.

Это был второй «ответ» Сиднея соперникам, не избрав­шим его столицей Австралии. Но и этого городу показалось мало. Он решил стать «столицеймира». Пусть не всего мира, но мира гомосексуалистов. Однако для этого надо было от­воевать это звание у Сан-Франциско.

Российскому читателю не надо объяснять, что такое Мас­леница с блинами — это веселый праздник проводов надо­евшей зимы и встречи весны. В западном варианте он носит французское название «mardi gras», или «жирный вторник». Самый яркий его карнавал, привлекающий множество зрителей, традиционно проходил в Соединенных Штатах, во французском квартале Нового Орлеана. С годами он ста­новился все более многолюдным и красочным.

Согласно одной из бытующих легенд, брат наследника российского престола, великий князь Алексей Александро­вич, влюбился в американскую актрису Лидию Томпсон и последовал за ней в Новый Орлеан на фестиваль. Узнав о визите особы царской крови, устроители карнавала под­готовили для него специальную платформу с надписью «Ко­роль». Так Алексей Романов стал королем праздника.

По этой версии, с тех пор утвердились каноны этого шум­ного, озорного и яркого фестиваля. Каждый год карнавал возглавляют «король и королева», которые в маскарадных костюмах едут на ярко разукрашенной платформе, со своим королевским окружением.

Этот аналог Масленицы и стал прародителем знаменито­го сегодня на весь мир парада геев и лесбиянок в Сиднее — The Sydney Gay& Lesbian Mardi Gras, который проводится еже­годно в конце февраля.

А начало этого веселого праздника людей нетрадиционной ориентации восходит к середине минувшего века. Государ­ственное преследование сексуальных меньшинств было тогда в Соединенных Штатах не слабее, чем в Советском Союзе. Именно тогда и возникло движение геев и лесбия­нок за свои права. А их открытое столкновение с полици­ей впервые произошло в июне 1969 года в одном из пабов Гринвич-Виллиджа в Манхэттене. Тогда были арестованы десятки людей, но это лишь подлило масла в огонь. Движе­ние в их защиту пошло по миру.

Первый протестный марш-парад геев и лесбиянок в Сид­нее состоялся в июне 1978 года. Он тоже был разогнан поли­цией, и полсотни участников было арестовано. Хотя обвине­ния против них не выдвигались, но утренние газеты Сиднея вышли с их именами, и многие из арестованных потеряли работу, ибо гомосексуализм тогда в Австралии приравнивал­ся чуть ли не к криминалу.

Но при всех гонениях парады продолжались. В 1981 году парад был перенесен с холодного зимнего июня на летний для Австралии февраль и стал называться Sydney Gay & Lesbian Mardi Gras.

Нетрудно представить, какой путь должно было пройти движение за права сексуальных меньшинств, чтобы в кон­сервативном сознании хотя бы передовых стран мира утвер­дилось их равенство перед законом.

В 2008 году крупнейший в мире сиднейский гей-парад от­метил свой тридцатилетний юбилей, на который съехалось со всего мира до десяти тысяч участников и триста пять­десят тысяч зрителей. Темой юбилейного парада стали зна­менитые гомосексуалисты прошлого. В рядах участников, шествие которых в экзотических костюмах и с прекрасной музыкой продолжалось несколько часов, были такие пер­сонажи, как Александр Македонский, Леонардо да Винчи, греческая поэтесса античных времен Сафо, писатель Оскар Уайльд и многие другие.

Этот парад стал самым крупным и красочным за всю исто­рию своего существования. Сегодня в празднике принимают участие люди всех возрастов, профессий и положений, вклю­чая членов правительства и работников полиции. Оказалось, что и среди них есть немало людей такой ориентации. А «ко­ролями и королевами» этих праздников становятся звезды кино, спорта, искусства.

Сегодня Сидней — столица геев, если не всего мира, то как минимум Южного полушария. В этом он опередил Рио, а возможно, и Сан-Франциско. Геев здесь можно встре­тить повсюду — на знаменитых пляжах нудистов, в пабах, на улицах, и, что самое главное, их не вынуждают скрывать свою ориентацию, ибо подавляющая часть общества теперь относится к этому нормально, как к любому другому про­явлению человеческой природы.

Если продолжать список «сиднейских рекордов», то гео­графическое место, где расположен город, по праву считает­ся одним из красивейших на планете, а сам Сидней неодно­кратно завоевывал звание «самого красивого города мира». Но это не классическая красота Рима или Парижа, это кра­сота гармонии человека и природы, когда огромный пяти­миллионный мегаполис, окруженный сотней бухт, океан­ских заливов и вершинами голубых гор, идеально вписан в эту природу, составляя с ней единое целое.