Первая мировая. Парни из буша. Галлиполи.

Трагедия нации. Пробуждение самосознания. Камень памяти

Многое можно узнать о стране через ее памятники. В Англии это монументы монархам и адмиралам, победившим в ве­ликих сражениях, во Франции витает дух Наполеона, в Рос­сии — гранитные идолы политиче­ских вождей...

В Австралии же памятники посвя­щены в основном событиям, которые рисуют историю жизни народа и глубоко врезались в его сознание: со­бака, сидящая на рюкзаке с провизи­ей путника и охра­няющая ее; лошадь, волокущая носилки, на которых умира­ет первопроходец; одиноко бредущий бушмен...

Почти в каждом провинциальном австралийском го­родке вы увидите обелиск, посвященный людям, поки-

нувшим берега родной страны, чтобы бороться с врагом, и не вернувшимся с поля боя. Имя каждого из них высечено в камне.

Все эти памятники рассказывают о пробуждении нацио­нального сознания, формировавшегося под влиянием специ­фики истории страны, и о том, как молодая страна заявила миру о себе — ценой многих жертв, которые нация не со­бирается забывать.

В центре Мельбурна на холме стоит здание в стиле гре­ческих храмов с круглым отверстием на вершине. Это Храм памяти. В центре его помещен Камень памяти. Там же под стеклом лежат рукописные книги, на страницах кото­рых записаны имена всех австралийцев этого штата, не вер­нувшихся с поля боя всех войн, в которых участвовала Ав­стралия. Каждый день переворачивается одна страница. Это день памяти тех, кто записан на ней. А раз в году, ров­но в одиннадцать часов утра одиннадцатого числа один-

надцатого месяца луч солнца проникает сквозь отверстие в куполе и падает на слово ЛЮБОВЬ на Камне Памяти. Именно в этот день и в этот момент закончилась Первая мировая война.

...В августе 1914 года Британская империя вступила в войну. Слабые голоса австралийских пацифистов потону­ли в эйфории энтузиазма. На сборных пунктах собрались толпы добровольцев. Парни волновались, что война может закончиться до того, как они успеют показать свою хра­брость. Воинские подразделения двух Британских домини­онов — Австралии и Новой Зеландии — были объединены в один корпус, который получил название АНЗАК*.

То, что случилось затем, на рассвете 25 апреля 1915 года, стало трагедией Австралии. Пароходы, на борту которых находились передовые отряды отборных австралийских

ANZAC — Australian and New Zealand Army Corps.

солдат — в большинстве своем бушменов, подходили к ту­рецкому берегу Галлипольского полуострова, стараясь про­изводить как можно меньше шума. Конечной целью этого похода должен был стать Константинополь (Стамбул). Бри­тания стремилась парализовать оттоманского союзника Гер­мании.

Как рассказывают участники этого похода, тишина каза­лась гнетущей, даже устрашающей. И вдруг с берега на них обрушился шквал огня. Как выяснилось потом, операция была разработана лондонским командованием трагически плохо. На полуострове находилось свыше сорока тысяч хо­рошо обученных турецких солдат. Турки ожидали нападе­ния и подготовились к нему. Они встретили австралийских бушменов стеной шквального огня. Наступающие несли тяжелейшие потери, однако к концу дня шестнадцать ты­сяч человек все же высадилось на берег. Ценой этой высад­ки стала жизнь двух тысяч молодых австралийских парней. Романтические представления о героических сражениях уле­тучились, как дым...

Траншеи противников были рядом, иногда на расстоянии пяти метров. Появился даже особый вид развлечения. Сол­даты обеих армий подтрунивали друг над другом. Как-то раз один из австралийцев перебросил в турецкий окоп записку с вопросом: «Далеко ли до Константинополя?» Ему перебро­сили ответ: «Это зависит от того, как долго вы собираетесь туда идти». В той же записке была просьба вернуть нож, ко­торый использовали в качестве веса для переброски записки. Просьба была выполнена, но бросивший не рассчитал рас­стояния, и нож не долетел до траншеи. Со стороны турок раздался призыв не стрелять, пока владелец ножа будет его подбирать. Нож вернулся к своему хозяину...

Галлипольская кампания затянулась на четыре месяца. Однако австралийские парни не теряли присутствия духа. Не слишком опытные вояки, наивные в вопросах стратегии, они гордились своим наследием и не сомневались в своем

превосходстве. Это были потомки тех самых карренси, вы­росших бок о бок с аборигенами и прошедших суровую школу буша. Австралийский буш произвел новую породу человека — трудно поддающегося дисциплине, но храброго и отчаянного. В самых тяжелых ситуациях он всегда готов был идти добровольцем, даже на верную смерть. Насмеш­ливость и самоирония неизменно сопровождали австралий­ского солдата в бою. Он смеялся над своим командиром, он смеялся над собой, он смеялся над врагом. Популярная песня времен Первой мировой войны звучала примерно так:

«Мы — армия сброда, А-Н-З-А-К!

Мы не умеем стрелять, мы не умеем отдавать честь...

И когда мы доберемся до Берлина, кайзер скажет:

“Господи, что за безобразное сборище — А-Н-З-А-К!”»

Трудно сказать — боялись ли австралийские парни по­ражения больше, чем смерти, или это просто была безрас­судная отвага, но правда заключается в том, что в обеих

мировых войнах вражеские разведчики пытались узнать перед боем — не австралий­ские ли части стоят перед нихми. Однажды, во время Второй мировой войны, аме­риканцы, дислоцированные в Новой Гвинее, даже запро­сили для своих солдат партию форменных военных австра­лийских шляп, рассчитывая этим обмануть японцев и сни­зить вероятность нападения.

Повсюду на полях Первой мировой войны бронзовые от загара австралийские парни,

впервые шагнувшие на мировую арену, производили неиз­гладимое впечатление. Их армия была уникальна — она пол­ностью состояла из добровольцев. О них говорили: «Австра­лиец — не солдат, он — прирожденный боец и личность!» Подобно высокоорганизованным животным, бушмен не вы­носил ограничения личной свободы. Не в его характере было слепо подчиняться приказу, но зато на просьбу он реагиро­вал почти как на приказ. Британский поэт Джон Мэйсфильд писал, что австралийцы «лучшие парни на свете... Они уми­рают, как и живут, не оставаясь в долгу».

6 августа 1915 года австралийцы под командованием гене­рала сэра Джона Монаша (1865-1931)* предприняли штурм на турецкие позиции, который вошел в историю войн как один из самых кровавых.

Англо-французское вторжение в Галлиполи было пре­кращено в конце 1915 года. Молча выслушали австралий­ские парни приказ об отступлении. Им предстояло оставить землю, где они похоронили восемь тысяч своих солдат и две с половиной тысячи новозеландцев...

Сегодня на этом месте стоит памятник со словами велико­го турка Мустафы Камиля[5] [6]:

«Герои, отдавшие свою кровь и свои жизни... Вы лежите в земле дру­жеской вам страны. Мир вам! Нет разницы между Джонни и Мухам­медом, когда они лежат бок о бок в этой земле... Вы, матери, кото­рые послали своих сыновей из далекой страны, вытрите слезы... Ваши

сыновья в наших сердцах. Потеряв жизнь на нашей земле, они стали и нашими сыновьями».

Потребовались кровавые сражения двух мировых войн, чтобы в австралийцах проснулось национальное самосозна­ние. Когда в начале Первой мировой войны они отплывали от родных берегов, это были люди, которые не знали самих себя. Затем, в течение последующих двух мировых войн, ког­да целый мир проходил испытание на прочность, они, огля­дываясь издалека на свою страну, впервые поняли ее уни­кальность. Они по-другому взглянули в глаза тем, с кем жили по соседству. Они возвратились домой помудревшими, пе­чальными, ненавидящими войну. Они видели ее неописуе­мые ужасы и пережили это с достоинством. Кто-то из них сказал: «Каждый из нас горд, что он австралиец».